В эпистолярии осторожного Саввы Лукича есть намеки на преодоленные им опасности при приобретении арапчат, упоминания о Константине Кантакузене, некая таинственность. В чем опасности, зачем Кантакузен… и отправка арапчат окружным путем через всю Европу, если покупка легальная?.. Добравшись до России, Рагузинский мог дать волю фантазии, подготовленную письмами и поступками, а придумал сераль он еще в Стамбуле.
Зная о бесцеремонной слежке за русскими дипломатами в Стамбуле, о тревожной обстановке вокруг посольства, весьма напряженных отношениях Османской империи с Россией, заинтересованности Петра I в нейтралитете турецкого султана, можно задуматься над тремя вопросами:
Что больше интересовало Россию — нейтралитет Турции или тайное приобретение арапчат из сераля?
Как отразилось бы раскрытие похищения арапчат, принадлежавших султану, из его дворца на неустойчивом нейтралитете турок во время Северной войны?
Зачем похищать арапчат, когда можно открыто приобрести их на рынке?
Если, упаси Боже, похищение обнаружилось бы, то действия османских политиков развивались бы не на пользу России. Когда слуги султана следят друг за другом, а чиновники умеют вести счет арапчатам, похищение рано или поздно должно быть обнаружено. Если виновникам необдуманных поступков удалось бы скрыться от янычар, то в России их настигла бы жесточайшая расправа. Могли ли разумные люди так рисковать собой и Россией? Толстой обдумывал каждый свой шаг, каждый поступок, даже пустяковый, лишь бы не оступиться, не испортить отношений с Портой, не подать повод к неудовольствию. Он всеми силами стремился избежать всего того, что могло вызвать раздражение султана и его окружения. Кража из сераля должна была рассматриваться турками как циничное оскорбление, высшая форма неуважения. И тогда — война для России на два фронта…
С незапамятных времен в Стамбуле процветали невольничьи рынки, где спокойно, обстоятельно, без суеты выбирали из большого числа арапчат понравившегося, вдоволь поторговавшись, расплатившись и ни от кого не скрываясь, уходили с покупкой домой. Зачем сераль и безумный риск, если есть рынок? Таланты арапчонка вряд ли выявляются перед похищением или во время торга. Не все похищенные, попавшие в сераль, талантливы. Рагузинскому повезло, он сделал удачное приобретение. Один из трех арапчат оказался талантливым.
Савве-боснийцу, только что поступившему на русскую службу, требовалось зарабатывать репутацию. Что за заслуга — выторговать на рынке арапчат? Вот он и сочинил подвиг, не он первый, не он последний так поступил. Мы не располагаем сведениями о том, известны ли были подробности появления в Москве негритят (вымышленные или правдивые) Головину и царю и как они реагировали, если знали, говорил ли Рагузинский о серале или сочинил иные опасности и их героическое преодоление. В письме Толстого Головину от 22 июня 1704 года нет и намека на сераль и какие-либо опасности, сопровождавшие отправку арапчат из Константинополя. Не знать подробностей их приобретения русский посол никак не мог. Кража из сераля должна была его взбесить, и это хоть как-то отобразилось бы в переписке с Головиным. Возможно, сераль — плод индивидуальной фантазии Роткирха.
Многое в этой истории навсегда останется тайною.
Глава III
КРЕСТНЫЙ И КРЕСТНИК
В тот день, когда похищенные в Царьграде арапчата добрались, наконец, до Москвы, ни царя, ни руководителя Посольского приказа в столице не было. Абрама и его брата поселили в доме бояр Головиных, что в Немецкой слободе, и они, страшась и озираясь, начали робко приспосабливаться к неведомому миру с людьми в странных одеждах, к беспощадным морозам, диковинному слепящему снегу и непривычной еде. Все их пугало, настораживало, удивляло, требовалось осваивать русскую речь, удивительные обычаи и традиции новой родины.
После блистательной Нарвской баталии Петр 119 декабря 1704 года победителем въехал в Москву. А. С. Пушкин писал:
«14 декабря (ошибка в дате. — Ф. Л.) имел он торжественный выезд в Москву — было 7 триумфальных ворот (из коих одни сооружены Меншиковым, пожалованным тогда в генерал-поручики). Ведены генерал-майор Горн и 159 офицеров, несено 40 знамен и 14 морских флагов, везено 80 пушек. При одних воротах митрополит Стефан Яворский говорил речь, при других — ректор Заиконо-спасской Академии с учителями и учениками. Знатнейшие люди всех сословий поздравляли государя. Народ смотрел с изумлением и любопытством на пленных шведов, на их оружие, влекомое с презрением, на торжествующих своих соотечественников и начал мириться с нововведениями.
Тогда же изданы географические карты, в коих Петр предозначил будущие границы России»
[224].
Упоминание о Заиконоспасской Академии нуждается в комментарии. При Заиконоспасском монастыре (Спас на
Никольском кресте, что за Иконным рядом) отец царя Михаила патриарх Филарет учредил в 1619 году школу для подьячих Приказа тайных дел, в 1682 году на ее основе открыли Славяно-латинское училище, преобразованное в 1687 году в Славяно-греко-латинскую академию. С 1701 года ее президентом сделался Стефан Яворский (1658–1722), митрополит Рязанский и Муромский, местоблюститель Патриаршего престола (после кончины патриарха Адриана и отмены Петром I патриаршества), публицист, выдающийся оратор. Петр 1 ценил его за глубокие знания.
Царь Петр Алексеевич, не имевший систематического образования, воспитанный думным дьяком, забулдыгой Никитой Зотовым, не получивший от отца наставлений и напутствий, обладал редкостным умом и самыми разносторонними способностями. Интуитивно постиг тайны управления державою, накапливаемые опытом, передаваемые отцом сыну от поколения к поколению. Он владел ремеслом великого государственного деятеля, признанного всеми суверенами Европы, любые знания схватывал на лету, понимал с полуслова, мгновенно анализировал и придавал чужой идее наиболее полезную ему и державе форму, иногда изменяя ее до неузнаваемости. Ньютон и Лейбниц восхищались его умом и делами. Он умел лучше полководцев готовить победоносные баталии и командовать войсками, лучше правоведов писать законы, лучше дипломатов вести переговоры, лучше инженеров проектировать фортификационные (оборонительные) сооружения, лучше зодчих чертить планы городов, лучше всех знал, что надо России, и делал это. Попечительный монарх не стыдился учиться у кого угодно, спрашивать, перенимать… Увидев полезное для себя у заморских гостей или в заграничных вояжах, он тотчас желал заполучить понравившееся. Необузданное варварство, отсутствие сдерживающих начал и политической культуры уживались в нем с европейским просвещением. Природный ум и здравый смысл сделали его великим государем.
В первое путешествие по Европе, находясь в 1698 году в Лондоне, Петр Алексеевич получил от швейцарца на русской службе адмирала Лефорта (1656–1699) письмо с просьбой «достать в Лондоне арапов»: крупнейшая колониальная держава не испытывала в них недостатка. «Быть может в угоду Лефорту, Петру действительно достали в Лондон ребенка арапа, о котором в 1699 г. Петр Апраксин доносил царю: «сего числа послал к тебе, государю, арап-чика Каптинер, который из английской земли прислан по твоему государеву указу ко мне с капитаном с Иваном фон Тарном; и русскому языку он ныне гораздо понавык; и которую имел трудную некоторую скорбь, от того, государь, за помощию Божию оздравел. А о крещении его к тебе, государю, преж всего писал, и указу твоего государева не было, и он доныне у меня не крещен»
[225]. Возможно, это был первый арапчонок при дворе Петра Великого. Наверное, царь видел в нем диковину, забаву, разновидность шута. Так воспринимали арапчат и придворные, такое отношение к себе испытывал и Ганнибал. За период с 1698 года по кончину Петр I приобрел и получил в дар около десяти негритят, арапчата были и при дворах Екатерины I, Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны, но в историю вошел лишь А. П. Ганнибал.
