В результате по окончании учебы Абрам получил великолепное образование. Ведь среди преподавателей школы были лучшие люди эпохи, например, Бернар Форе де Белидор, автор нашумевшего труда «Краткий курс фортификации и гидравлики» (Париж, 1720). Звание профессора новой школы Бернару де Белидору присвоил сам герцог Орлеанский. Этот факт свидетельствует о том, что самые значительные люди королевства заботились об уровне научного и технического образования учеников школы.
Из писем Абрама можно получить представление о том, как было организовано обучение будущих инженеров. Первые два года — теория: ученики слушали лекции по математике, фортификации, артиллерии и т. д. на последнем году обучения были запланированы и практические занятия. Они состояли в разработке и испытании снарядов и мин. На специальных полигонах будущих офицеров обучали правильно организовывать осаду и строить укрепления, чтобы ей противостоять»
[287].
Покровительство членов королевской семьи и близость расположения к Парижу способствовали привлечению к преподаванию в Лаферской военной школе лучших учителей. Математике, фортификации и артиллерии Абрам учился у профессора Бернара Форе де Белидора (1698–1761), его имя он помнил всю жизнь, не раз пользовался конспектами его лекций. Окончивший военную школу держал публичный экзамен по математике, баллистике, механике, геодезии, географии, строительному искусству и рисунку (наверное, черчению)
[288]. С некоторыми освоенными Абрамом Петровым дисциплинами в России знакомы не были.
В год поступления царева крестника в военную школу в Париж приехал новый русский посол, крупнейший дипломат Петровской эпохи князь Василий Лукич Долгорукий (1670–1739), сменивший барона Ганса Христофора Шлейница, покинувшего Францию не без стараний А. И. Юрова
[289]. Царь, отправляя во Францию своего «любезноверного» министра, дал ему три поручения: убедить французов сделаться посредниками при «примирении» Швеции с Россией, признать русского царя императором (с 30 октября 1721 года), устроить брачный союз Людовика XV с Елизаветой Петровной. Первое поручение удалось исполнить легко, на второе французы согласились после подписания мирного договора между Россией и Францией, третье отвергли, предложив в женихи дочери Петра I не короля, а на выбор герцога Бургундского или Шартрского, но при условии получения женихом польского трона. Разгневанный оскорбительным предложением Петр I не пошел на эти условия. Вообразите, как бы изменилась наша история, если бы Елизавета Петровна покинула Россию и сделалась королевой польской, как сложилась бы жизнь прадеда Пушкина и история Польши.
И все же Петр Алексеевич остался доволен деятельностью Долгорукого в Париже. Неожиданно в январе 1722 года В. Л. Долгорукий объявил Абраму царский указ о возвращении весной этого года в Россию всех молодых людей, обучавшихся во Франции. Завязалась нервная переписка, посыпались уговоры оставить его на год для окончания курса наук. При чтении писем нашего пенсионера иногда кажется, что он колеблется — возвращаться ли ему в Россию, от которой за пять лет успел основательно отвыкнуть, не остаться ли во Франции, где образовался круг друзей и начала складываться карьера.
Натерпевшись нужды в чужой стране, бедствуя и голодая первые годы учения, он не ощущал себя здесь чужаком столь остро, как в России. Там в юности грубые, обидные насмешки исходили от челяди, желавшей его унизить и наслаждаться этим, от придворных, видевших его кто шутом, кто лакеем, от администраторов, не доверявших ему, инородцу, от завистников, желавших также близко стоять к царю. Лишь один человек на всю Россию относился к нему с теплотой и любовью — суровый царь Петр Алексеевич, его крестный. Решение о возвращении в Россию, судя по письмам, крестник принял, желая не покидать любимого человека и царя, но и опасаясь быть затерявшимся во Франции.
5 марта 1722 года Абрам Петров отправил А. В. Макарову очередное письмо, приведем из него заключительную часть:
«…Мой милостивый государь, я надеюся, что его императорское величество оставит меня не прикажет, понеже по отезде своем изволил нам с Алексеем Юровым из уст своих сказать, что ежели мы будем моты или в тюрму попадем, то бы нам не иметь никакого милости от его величества для наше выкупки, потом изволил сказать, ежели мы будем прилежно учится, также чтоб иметь доброе житие, то я вас не оставлю. И я вам, мой государь, доношу, что всем русским известно, какое я имел старание к моей учении: искал всякое оказание, где бы можно лучте учится, также и принял службу, чтоб лучте знать мое дело, где не примали никакого иностранных, кроме тех, которые службу примут во Франции, то ли я выслужил, живучи при его величестве 17 лет, выгоняют отсюда, как собак, без денег, хотя бы на подъем не давали, ежели недостанет, то бы милостину стал бы просить дорогой, а морем не поеду, воля его величества.
Князь Долгоруки сказал мне, ежели я не доучился, чтоб мне остатся здесь для учение, чтоб доучится, но я боюся, ежели в будущем году также указ придет, чтобы выгонять, как скотин, без денег, то я пропаду, как собака, лучте я теперь поеду к одному концу — выграть или пропасть, нежели угодно будет его величеству, чтобы мне здесь остаться год, то как я имел честь к вам писать в моих 2-х писмах, то прошу пожаловать приказать мне отписать. Истенно доношу вам, моему государю, что я не терял время и государевых денег напрасно не проживал, как другие делают. Прошу вас, моего милостиваго государя и отца, донести его императорскому величеству о моем нижайшем прошении Христа ради и Богородицы, понеже я к вам пишу третие письмо, чтоб вам напомнить почаще.
Милостивый Государь
Ваш моего Государя верный слуга Абрам.
Христа ради, мой милостивой государь, прикажите прислать жалования на 1722 год, истенно бумажные денги форанцуские умарили с голоду, что поят и кормят в долг. Ежели не верите, то я вам привезу половину жалования, которое вы изволили прислать на 1721 год»
[290].
Последствия авантюры Лоу с банкнотами все еще не покинули Францию. Нищета русских учащихся отчасти смягчалась поддержкой соотечественников. В частности, Абраму Петрову существенную материальную помощь оказал живший в Париже граф П. И. Мусин-Пушкин
[291]; старался помочь ему заступничеством и В. Л. Долгорукий, 9 марта 1722 года он писал Макарову:
«… Которые учатца другим наукам, держав их столько лет в здешних краях и понещи убыток, а выслать их недоучас, оне будут не ученики, ни мастеры, только напрасно пропадет убыток, которой от них понесен, того для не повелит ли его императорское величество дать им время те их науки здесь окончать, как Авраам мне сказал, что ему нужно от сего времени еще год жить, чтоб гораздо видеть практику…»
[292].
