О детях, о семье Абрам Петрович заботился постоянно, приобретая земли, строя дома, он думал не о себе. Понимая, что в столице нужно иметь жилище, где можно при случае остановиться, он затеял строительство особняка. В 1770-х годах Абрам Петрович приобрел участок между Сергиевской и Фурштатской улицами и по старому «типовому проекту» М. Г. Земцова предпринял строительство кирпичного двухэтажного особняка с фасадом на Сергиевскую (ныне дом № 29)
[596]. Судя по приведенному ниже письму, строительство оплачивал «черный барин», а его представителем в столице был Петр Абрамович:
«Сын мой Петр Абрамович
Посланное от тебя счет столярной работы в каменных покоях я видел. Весьма безмерная цена и мне несносная. При сем посылаю табель почему оне подрядчики требуют. А почему давать на поле от меня написано в той же табели, а когда по моей цене показанной не возьмут то и нужды до их нет и наши столяры по возможности могут исправлять хотя и не скоро и невдруг.
А тебе рекомендуют сколько потребно подрядить купить сухия доски сколько потребно для полов панели ставни и протчее.
Брат твой купил мне белей (беличий. — Ф. Л.) мех которой зимой не греит а летом неспреит, того ради, приторгуй белей мех сибирской по средней цене и ко мне отписать, что требуют за такой мех.
А Евстрату без моего письма денег ни на что.
Ваш добродетельный отец
А. Ганибал
Ежели можешь достать голанских сельдей настоящих и постарайся как можно
Ноября 10 дня
1780 года
Р. S. Письмо мое твоему брату Ивану продержал у себя более двух месяцев и не уповаю чтоб оно было послано».
На обороте:
«сыну моему Петру Аврамовичу
Ганибалу
В Санкт Петербург»
[597].
За строившимся домом располагался сад, тянувшийся до Фурштатской улицы. После смерти владельца дом с участком перешел к его сыновьям Петру и Осипу, деду поэта, в 1784 году братья продали дом Ивану Абрамовичу. Получив деньги и переложив на старшего брата все расходы по содержанию, прежние владельцы годами жили в этом доме. После смерти в 1801 году Ивана Абрамовича дом с участком числился за наследниками и был продан в 1809 году.
Нет-нет да промелькнет у наших авторов фраза о жадности, скупости Абрама Петровича, но обратите внимание — все, чем владел он, нажито им, его трудом, ничего, кроме небольшой суммы, завещанной венценосным крестным, и части псковских земель, дарованных Елизаветой Петровной, ему с неба не свалилось. Наверное, он все же был бережливым, но не жадным. Известная скупость Абрама Петровича уживалась с гостеприимством, нередко в Суйду заезжали бывшие сослуживцы. Василий Иванович Суворов (1705–1775), генерал-аншеф и сенатор, отец будущего генералиссимуса любил бывать у Ганнибалов. В царствование Анны Иоанновны В. И. Суворов допрашивал в Тобольске князя И. А. Долгорукова, это ему тот признался в составлении подложного завещания Петра II, что и послужило поводом для казни Долгоруковых. Александр Васильевич, друживший со старшим сыном Абрама Петровича Иваном, при первой возможности посещал Суйду. Приведу извлечение из дневниковой записи за 6 марта 1845 года, сделанной А. О. Смирновой-Россет:
«Ввечеру был Суворов. Говорил, что он получил от Хвостова пропасть писем деда к Хвостову, также много писем к неизвестным ему лицам; по-видимому, фельдмаршал боялся почты: во многих только намеки, род арго (фр. диалект социально-замкнутой группы. — Ф. Л.). Аннибал, дед (прадед. — Ф. Л.) Пушкина, решил судьбу Суворова. Отец его, генерал-аншеф, очень умный и просвещенный человек по тогдашнему времени, прочил его в штатскую службу, потому что он был слабого сложения. На что Суворов не соглашался и все читал военные книги. Аннибал был однажды подослан к нему, чтобы уговорить его пойти в службу, нашел его лежащим на картах на полу и так углубленного, что он и не заметил вошедшего арапа. Наконец тот прервал его размышления, говорил с ним долго, вернулся к отцу его и сказал: «Оставь его, братец, пусть он делает как хочет: он будет умнее и тебя и меня»
[598].
Гостем Россет был граф Александр Аркадьевич Суворов (1804–1882), внук генералиссимуса, впоследствии генерал-губернатор Петербурга; стихотворец граф Дмитрий Иванович Хвостов (1756–1835) был женат на племяннице Александра Васильевича Суворова. Ганнибалы, Пушкины и Суворовы утверждали, что Абрам Петрович сумел убедить Василия Ивановича не препятствовать сыну в выборе суровой профессии.
У суйдинских хлебосольных хозяев любили бывать соседи, из Петербурга приезжали молодые люди, друзья сыновей. В конце XVIII столетия многим хотелось увидеть, а если повезет, то поговорить с крестником Петра Великого, близко его знавшего, Абрам Арап пережил почти всех. Летом 1777 года Ганнибалов часто посещал Михаил Никитич Муравьев (1757–1807), личность замечательная — писатель, в будущем товарищ министра народного просвещения, сенатор, воспитатель цесаревича Александра Павловича. Сделавшись куратором Московского университета, он из питомцев пансиона И. М. Шадена тотчас отметил юного Карамзина и, несмотря на разницу в возрасте, многие годы поддерживал с ним дружеские отношения. Профессор университета И. М. Шаден оказал на Николая Михайловича, занимавшегося у него в 1775–1781 годах, сильнейшее влияние, его мысли Карамзин развивал в своих литературных произведениях. Узнав, что Николай Михайлович решил расстаться с литературой и заняться историей, Шаден «довел об этом до сведения государя, который милостиво принял [его], назначил жалование и приказал дозволить Карамзину пользоваться архивами и библиотеками»
[599]. М. Н. Муравьев находился с Ганнибалами в близком свойстве — родной брат его отца Никиты Артамоновича (1721–1799) Матвей Артамонович Младший (1714–1799) был женат на родной сестре Христины Матвеевны Ганнибал. Поэтому его появление на мызе Суйда не вызывает удивления
[600].
31 июля 1777 года Михаил Никитич писал отцу: «Обедал с Иваном Матвеевичем у Анибалов весело и с десятком итальянцев. Иван Абрамович вам приказывал засвидетельствовать свое почтение, меня просил часто ходить к себе… Иван Матвеевич хотел к вам нетерпеливо писать, да его увел один итальянский с Анибалом живущий офицер». Письмо от 15 августа: «Вчерась приходила Христина Матвеевна Анибалыпа и Иван Матвеевич, зовут меня сегодня к ней»
[601].
