Пока я с жадным изумлением смотрю на работы Эрика, он наблюдает за мной, пытаясь оценить мою реакцию.
Наконец я оборачиваюсь к нему.
– Эти женщины знают, что их снимки висят здесь?
Он молча кивает.
– Это прекрасно, Эрик, – шёпотом произношу я. – Не знаю, как ещё не услышала, что ты помимо всего ещё и художник, – усмехаюсь я.
– Никто, кроме натурщиц, не знает, а они не скажут.
Мои брови изгибаются в удивлении.
– Никто? Даже твои друзья?
Слабая улыбка трогает уголки его губ.
– Даже моя семья, Ханна.
Несколько мгновений я смотрю на него, не находя слов.
– Но мне рассказал, – тихо говорю я.
– Но тебе рассказал, – спокойно подтверждает он.
– Почему?
Эрик отвечает не сразу – подходит ко мне ближе и касается моей руки чуть выше запястья – кожу будто огнём обдаёт.
– Я знаю, что довериться кому-либо иногда очень сложно, но ты это сделала, – негромко говорит он, рассеянными движениями лаская мою руку – от запястья и до локтя, пока смотрит в мои глаза. – Вот поэтому я тоже доверился тебе.
Эрик берёт мою ладонь и проводит подушечкой большого пальца по внутренней стороне. В этом нет ничего такого – невинные прикосновения, а меня словно токи пронзают до самого основания.
Может, виной всему этот зал, фотографии, что нас окружают, атмосфера. Может и так, но я склонна думать, что всё гораздо проще. Причина – он. То, что он способен сделать с моей волей – пугает. И он не может не знать этого, не может не видеть.
Кажется, я влюбляюсь в него, или уже влюбилась…
– Я хочу снять тебя, – склонившись к моему уху, шепчет Эрик, а у меня слабеют ноги, потому что я понимаю, какой будет эта съёмка. Вот только не знаю, получится ли у меня. Но тем не менее я соглашаюсь.
Я смотрю на него и чуть заметно киваю:
– Хорошо. Сделай это.
Глава 13
– Вот так, я хочу, чтобы ничего не закрывало твоего лица, – собрав мои волосы в хвост и стянув их резинкой, говорит Эрик.
Мы в его спальне. Готовимся. И чем ближе момент съёмки, тем больше я нервничаю.
– Моё лицо можно будет различить на фотографиях?
– Если ты против, тогда нет. Но мне бы этого хотелось, – беря в руки камеру, отвечает он.
– Ты собираешься размещать их в галерее? – настораживаюсь я. Не уверена, что вообще хочу быть там, а уж с лицом в фокусе – тем более нет.
– Сомневаюсь, что захочу делиться ими, – он улыбается уголками губ, настраивая камеру.
Мне хочется улыбнуться в ответ, но я одёргиваю себя – это может ничего не значить.
На мне всё ещё моя одежда, но я знаю, что это ненадолго. Я должна буду раздеться. Эрик много раз видел меня обнажённой, но обнажиться перед его камерой почему-то сложнее. Когда я смотрела на фото тех женщин, казалось, что вместе с их телами он обнажал и души. Я этого боюсь, хотя тайн у меня и не осталось. Кроме моих чувств к Эрику, но я боюсь, не такая для него это и тайна.
Эрик делает первое фото. Я не подготовлена и от неожиданности вздрагиваю. Собственная реакция кажется нелепой, и я начинаю смеяться. Он тоже улыбается, посмотрев на меня с пониманием.
– Нервничаешь?
– Думаю, это заметно, – признаю я.
Он ничего не отвечает, неопределённо поведя плечами. Я мысленно прошу себя расслабиться. Меня никто не принуждает, я ведь сама этого хочу. И не только потому, что мне непременно хочется сняться без одежды. Я должна сделать это в знак своей новой, свободной жизни.
Пусть это станет моим перерождением.
– Хочешь отложить, или вообще отменить? – Опускается передо мной на корточки Эрик.
Я быстро качаю головой.
– Нет. Нет, я хочу сделать это.
Он молча смотрит на меня несколько секунд, будто желая удостовериться в моей искренности. Потом кивает и поднимается.
– Если ты готова, можем начинать.
– Дай мне две минуты, – прошу я, прежде чем уйти в ванную.
«Может, чуть больше», – думаю про себя, оказавшись вне досягаемости его взгляда.
Глубоко вздохнув, я смотрю на себя в зеркало и тут понимаю, что на мне совершенно нет косметики. Даже туши нет. Не знаю, имеет ли это значение, но решаю спросить у Эрика.
– Мне нужно накраситься? – смущённо спрашиваю я, выглянув в комнату. – Отсутствие макияжа не помешает качеству фотографий?
Эрик трёт бровь и усмехается.
– Нет и нет. Чем естественней ты будешь, тем лучше.
Я с пониманием киваю и захлопываю дверь. Его наверняка забавляет моя суета.
Ну и ладно.
– Ничего удивительного, я ведь никогда подобного не делала, – бормочу себе под нос, расстёгивая кофточку. Когда она и юбка сняты, вновь оказываюсь перед дилеммой – оставить бельё или тоже снять. Предполагалось, что я буду без всего.
«Так, ладно, если решила искупаться, то не бойся намочить волосы».
С этими мыслями я снимаю нижнее бельё и аккуратно складываю его на стуле, что стоит в углу ванной. Но прежде чем выйти, беру одно банное полотенце с полки и заворачиваюсь в него.
Эрик неспешно разглядывает меня с головы до ног, когда я возвращаюсь в комнату, потом поднимает камеру и щёлкает затвором.
– Мне снять полотенце? Или… Я не знаю, как ты хочешь… – Я беспомощно смотрю на него, и, видимо, сжалившись надо мной, он подходит ко мне и тянет за полотенце. Оно остается в его руке.
– Я хочу, чтобы тебе было комфортно. – Он приподнимает мой подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. Всё в нём выражает спокойствие и уверенность. Я невольно думаю, что в этом нет ничего удивительного, ведь он столько раз делал это. – Тебе комфортно, Ханна?
Я киваю, хотя мне больше неловко, чем комфортно, но ему я этого не скажу.
– Я хочу сделать несколько снимков крупным планом, делая акцент на лице, – объясняет он, вновь беря в руки камеру.
Я не возражаю. Художник здесь он. К тому же, если эти фотографии никогда не окажутся в галерее, я не против.
Эрик отдаёт распоряжение, какую позу мне принять в тот или иной момент и какого выражения лица он от меня ждёт. Ведёт он себя как профессионал, полностью погруженный в процесс, и кажется, его совершенно не заботит, что я обнажена.
Создаётся даже впечатление, что он равнодушен к этому обстоятельству. Меня это немного уязвляет.
Мы не разговариваем, за исключением команд Эрика, поэтому у меня полно времени на размышления. Я думаю, все ли женщины, которых он снимал, были его любовницами? И всех ли своих любовниц он снимал? Снимки всех его женщин висят в галерее, или есть такие, которыми он не захотел делиться?
