Зная, что Нэш изучает его, Грелль потягивал виски, сохраняя бесстрастное выражение лица. Прежде чем ответить, он вытер губы шелковым носовым платком. «Леопард? Животное с пятнистой шерстью, которое может быть опасным…
— Этот опасен, — согласился американец. — Он сидит за правительственным столом в миле от того места, где мы сейчас находимся. Позвольте мне рассказать вам одну историю…» Нэш хорошо рассказал историю о русском перебежчике, прибывшем в Нью-Йорк всего за неделю до этого, которого срочно доставили из аэропорта Кеннеди в секретный лагерь в горах Адирондак, где сам Нэш допрашивал человек. На следующее утро, до возобновления допроса, русский был застрелен дальнобойным снайпером из телескопической винтовки. — Это случилось, когда я шел рядом с ним, — продолжал американец. «В один момент он шел рядом со мной, а в следующий он растянулся на дорожке с пулей в черепе…»
Грелль продолжал потягивать свой виски, слушая с тем же бесстрастным лицом рассказ американца о том, как высококлассный русский рассказал ему о французском коммунистическом агенте, принявшем имя лидера Сопротивления военного времени Леопарда, который более тридцати лет работал сам, чтобы стать одним из трех лучших мужчин во Франции. «Леопардом может быть любой из ваших высокопоставленных министров», — заключил Нэш. «Роже Данчин, Ален Блан…
Грелль двумя глотками допил остаток виски, поставил пустой стакан на стол и встал. Его голос был резким и холодным.
«То, на что в последнее время зашло американское правительство, чтобы очернить нашего президента, было абсурдно, но то, что вы только что предложили, просто возмутительно…»
Нэш встал со стула. «Марк, нам не нужно ломать голову…
— Твоя так называемая история — сплошная выдумка от начала до конца, — ледяным тоном продолжал Грелль. «Очевидно, вы пытаетесь распустить лживый слух в надежде, что это навредит президенту, потому что вам не нравятся его выступления…
«Марк, — тихо вмешался Нэш, — я скажу вам сейчас, что вы единственный человек в этом посольстве, который услышит то, что я вам только что сказал…»
«Почему?» — рявкнул Грелль.
«Потому что вы единственный француз, которому я действительно доверяю эту тайну, единственный контакт, которого я пришел предупредить. Я хочу, чтобы вы были начеку — и у вас есть способы проверить вещи, способы, которые мы даже не могли попытаться…
«Если бы ты это сделал, тебя бы порезали!» Грелль с раскрасневшимся лицом двинулся к двери, потом как будто успокоился и несколько минут болтал с американцем на другие темы. Это было, сказал себе Нэш после того, как префект ушел, очень безупречный спектакль: возмущение предложением, а затем краткое ослабление напряжения, чтобы показать американцу, что они останутся друзьями в будущем. Закурив сигарету, Нэш побрел обратно через холл к стойке регистрации, довольный результатом своей поездки в Париж. Потому что, несмотря на то, что он сказал, Грелль проверит. Грелль был полицейским полицейского. Грелль всегда проверял.
Чтобы дать себе время подумать, Грелль сделал круг, чтобы вернуться в префектуру. По пути он миновал Елисейский дворец и должен был остановиться, когда из дворцового двора выехал черный лимузин «Зил» с одним пассажиром сзади. Леонид Ворин, посол СССР во Франции, как раз уезжал после одного из своих почти ежедневных визитов к Ги Флориану. С тех пор как было объявлено о поездке в Москву 23 декабря, советский посол часто советовался с президентом, проезжая из своего посольства на улице Гренель в Елисейский дворец и обратно. В лимузине сидел Леонид Ворин, невысокий и коренастый, с мешком рта и в очках без оправы, глядя вперед, не глядя ни направо, ни налево, когда машина развернулась и поехала к Мадлен.
Полицейский в форме, который остановил Грелля, отдал ему честь и махнул рукой. Ведя машину на автомате, префект наполовину думал о том, что сказал ему Нэш. Еще полчаса назад его подозрения основывались на странной истории Гастона Мартина и на том, что он услышал от начальника полиции Кайенны, — все это было тревожным, но ни в коем случае не решающим. Теперь та же самая история пришла из Вашингтона, и скоро слухи могут начать проноситься по европейским столицам. Как позже сказал Грелль Буассо: «Я не верю ни единому слову из той сказки, которую Нэш рассказал мне о советском перебежчике — он защищал своего настоящего осведомителя, — но это то, что нам предстоит расследовать в условиях строжайшей секретности…
Когда он пересекал многолюдный мост Пон-Нёф и направлялся к Иль-де-ла-Сите, Грелль вздрогнул — нервная дрожь, не имевшая ничего общего с холодным ночным воздухом, окутывающим Париж. Для префекта полиции его мир внезапно стал нестабильным, превратился в зыбучие пески, где под поверхностью может скрываться что угодно. — Роджер Данчин… Ален Блан… — пробормотал он себе под нос. «Это невозможно.
Покинув уединенный фермерский дом примерно в то же время, когда Грелль возвращался в префектуру, Леннокс поехал обратно в Саарбрюккен под проливным дождем и далеким раскатом грома в ночи. Буря соответствовала его настроению; он тоже был обеспокоен. В какой-то момент разговора он спросил полковника, который напечатал список имен и адресов, которые он теперь носил в бумажнике. «Конечно, капитан Моро, мой помощник, — ответил Ласаль. «Он был единственным офицером, который приехал со мной, когда я покинул Францию, и я полностью ему доверяю».
«Вы не доверили ему мое настоящее имя незадолго до моего прибытия», — заметил Леннокс. «Когда я позвонил из Саарбрюкена, он понятия не имел, кто я такой…»
«Это было сделано для того, чтобы защитить вас, пока вы благополучно не прибудете. В определенное время я позвонил Нэшу в Лондон, и он назвал мне ваше имя, но я скрыл его от Моро. Если бы моего помощника похитили, пока вы были в пути, он не смог бы опознать вас под давлением. По той же причине Моро не знает, что я сношусь с американцами…
Под давлением… Глядя сквозь залитое дождем ветровое стекло, Леннокс поморщился. Какой жизнью жил полковник с тех пор, как бежал из Франции. Заперт в немецком фермерском доме, охраняется у ворот человеком с автоматом, готовый в любой момент встретить ночных незваных гостей, которые могут прийти с хлороформом или чем-то более смертоносным. А завтра Леннокс сам пересечет границу с Францией — после первой встречи с Питером Ланцем из BND.
Пока Алан Леннокс ехал всю ночь в гостиницу в Саарбрюкене, Марк Грелль вернулся в префектуру с приема в американском посольстве, где занимался бумажной волокитой, накопившейся за его отсутствие. — В Париже слишком много пишущих машинок, — пробормотал он, ставя инициалы протокола Роджера Данчина и съедая бутерброд, принесенный из местной пивной. Он уже собирался уйти, когда зазвонил телефон. «Дерьмо!» — пробормотал он, поднимая трубку. Это был Кассин, один из телефонных операторов в специальной комнате в штаб-квартире Сюрте.
«Еще одно сообщение пришло от Хьюгона, мистер префект». «Рутина?»
«Нет. Произошло развитие…
Грелль снова выругался себе под нос. Он хотел бы попросить оператора передать сообщение по линии, но это было невозможно — он лично отдал строгий приказ, что этого делать нельзя. Телефоны можно прослушивать: все, что вам нужно, это эксперт по почтовым коммуникациям, который знает, как слить информацию с частного телефона. Не говоря уже об экзотических электронных жучках; соединение правильных проводов сделает свое дело. — Я подойду, — сказал Грелль и положил трубку.
