— Тай пусть расскажет мне, что он задумал, — повторил Грелль. «Мы решили арестовать полковника Ласалля».
Наступила тишина, и, зная о его репутации, все головы вокруг стола повернулись, чтобы посмотреть на префекта. Грелль попросил разрешения закурить, и Данчин, который уже курил, нетерпеливо кивнул. Префект не торопясь закурил сигарету, пристально глядя на Суше, глаза которого мелькнули и отвернулись. — Это безумная идея комиссара Суше? — спросил он.
— Нет, это мое, — тихо сказал Данчин.
«Вы собираетесь похитить Ласалля…»
Он использовал слово «арест», — отрезал Данчин.
— Вы не можете арестовать человека на чужой земле, — монотонно сказал Грелль. — Вы можете только похитить его и грубой силой перетащить через границу. Как мы можем ожидать, что общественность будет уважать полицию, подчиняться закону, когда сам закон действует как мафия…
«Осторожно», предупредил Данчин. «Возможно, вы предпочтете уйти с собрания…
— Как мафия, — повторил Грелль. «Ужасные маленькие головорезы в штатском ворвались глубокой ночью в дом человека, схватили его…»
«Ласаль — предатель…»
«Ласаль живет в Германии. Это вызвало бы международный протест».
— Мы думали об этом… Данчин стал говорить более примирительно. «Будет объявлено, что Ласаль тайно въехал во Францию по собственной воле, что его видели, а затем арестовали на французской земле…»
«Де Голлю это сошло с рук с полковником Аргу, — сказал Суше.
«Этого недостаточно!» Кулак префекта рухнул на стол. «Если вы настаиваете на проведении этой странной операции, я сообщу президенту о своих возражениях…
«Президент знает, что эта встреча состоится». Данчин сообщил ему.
— Насколько близка эта операция, министр? — спросил Грелль. «Мы можем действовать завтра ночью».
«Тогда я должен действовать сейчас». Грелль встал. — Вы пригласили меня уйти. Могу я принять ваше приглашение сейчас?
Разговор с Флорианом был напряженным, настолько напряженным, что эльзасец Кассим, почувствовав напряженность между двумя мужчинами, которых он считал своими друзьями, юркнул под кушетку. За высокими окнами кабинета президента в Елисейский сад падали снежинки, которые таяли, падая на землю. На столе между двумя мужчинами лежал лист бумаги с телефонами и лампой. Наспех написанное Греллем заявление об увольнении. Флориан передвинул простыню через стол так, что она через край упала на колени старосте.
— Я не буду вмешиваться в это дело, если это вас беспокоит, — ледяным тоном заявил он. «Данчин, насколько я слышал, планирует повторить технику похищения полковника Аргу. Ласалля привезут из Германии и оставят в заключении где-то в Париже. Вам позвонят по телефону, и вы обнаружите Ласалля привязанным в фургоне на глухой улице. Вашей обязанностью будет арестовать его.
«Это незаконное действие, господин президент…
«Никто из нас не будет принимать непосредственное участие…»
«Но мы оба будем знать. Президент Никсон однажды попытался сыграть в сомнительную игру — смотрите, что получилось…
«Вы боитесь, что это не сработает?» — спросил Флориан. «Я боюсь, что это сработает…»
Выражение лица Флориана внезапно изменилось. Откинувшись на спинку своего расшитого кресла, он сцепил руки и пристально посмотрел на Грелля, нахмурившись. Настольная лампа была включена, и тень Флориана на стене казалась огромной и искривленной. — Думаю, ты прав, — тихо сказал он. «Я слишком сильно окружен политиками. Мне разорвать этот лист бумаги или вы?
Через три минуты после того, как Грелль вышел из комнаты, Флориан снял трубку и отменил операцию.
Грелль покинул Елисейский дворец в ошеломленном настроении. Когда он впервые услышал о заговоре с целью похитить Ласалля, он был уверен, что это детище коварного Суше; затем он подумал, что это, должно быть, мозговой штурм со стороны Роджера Данчина. Осознание того, что сам Гай Флориан санкционировал этот план, поразило префекта. Он казался таким чуждым по характеру, или он все время недооценивал характер президента? Порывисто, когда он сел в машину, он сделал круг вокруг высокой стены, ограждающей Елисейский сад, следуя системе одностороннего движения, и вернулся на улицу Соссе. Зайдя в «Сюрте», он забрал еще две пыльные папки из архива.
В немецком городе Майнце Алан Леннокс с нетерпением ждал в отеле «Централь», чтобы забрать свои французские документы у Питера Ланца. В одиннадцать утра он позвонил Ланцу по франкфуртскому номеру, который дал ему шеф БНД, и немец тут же вышел на линию. Он извинился. «Сомневаюсь, что документы, о которых мы говорим, будут готовы до завтра», — пояснил он. «Если вы хотите позвонить мне снова в четыре часа дня, у меня могут быть новые новости…
«Что удерживает старика?»
«Он ремесленник. Он хочет, чтобы продукт был правильным, и вы тоже»..
«Он не продюсирует Мону Лизу…»
«Но портрет, который, как мы надеемся, будет столь же убедительным, Алан, поверь мне…»
Ланц положил трубку и поджал губы. Он был недоволен обманом англичанина; он даже сомневался в своем успехе в этом. Он был уверен, что Леннокс знал, что у БНД есть способы собирать пустые французские удостоверения личности, которые у них были, и что, вероятно, у них был запас таких бланков, что они и сделали. Бумаги, оформленные на имя репортера Жана Бувье, на самом деле находились в ящике стола Ланца, когда он разговаривал с Ленноксом. Чего Ланц ждал, так это окончательного разрешения Дворца Шаумбургов на то, чтобы англичанин отправился во Францию.
Канцлер Франц Хаузер, которого Ланц видел один раз перед встречей с Ленноксом накануне и один раз после встречи, все еще не был уверен в целесообразности расследования дел своего самого важного союзника. «Если этого англичанина поймают — и он заговорит, — Париж схватит нас, — сказал Хаузер Ланцу. — Дайте мне несколько часов, чтобы все обдумать — завтра вечером я приму положительное решение. Может быть, что-то случится, что решит меня…
Вечером того же дня, когда Франц Хаузер принял решение, Ги Флориан в своей речи в Лилле совершил яростное нападение на Америку.
Как и в прошлую субботу вечером, Грелль и Буассо провели вечер в квартире префекта, но на этот раз вместо проверки досье «Леопарда» они изучали досье военного времени на Роже Данчина и Алена Блана. Было около полуночи, когда они закончили чтение.
— По крайней мере, мы знаем немного больше, — предположил Буассо.
«Мы? — с сомнением спросил Грелль.
— Ален Блан официально учился на отдаленной ферме в Провансе, — заявил Буассо, пока Грелль наливал еще черного кофе. Было решено, что Буассо должен сосредоточиться на Блане. «Его послал туда отец, чтобы он не связался с Сопротивлением».
«Это остановило его?»
«Нет! Он остался на ферме, продолжая учебу, и позволил местной группе Сопротивления, которая, кстати, была полностью уничтожена в августе 1944 года из засады, использовать это место в качестве склада боеприпасов и оружия».
