Темное прошлое первого секретаря Московского комитета ВКП(б) не повлияло, однако, ни на ход реабилитации в целом, ни на реабилитацию бывших коллег по парторганизации, репрессированных в 1937–1938 гг. Напротив, они были одними из первых, чьи дела стали рассматриваться на предмет проверки предъявленных тогда обвинений. Реабилитированы посмертно были многие из тех, с кем Хрущев работал в бюро Московского комитета партии в период 1934–1937 гг.: Симочкин В.Я., Коган Е.С., Михайлов М.Е. – в 1954 г.; Марголин Н.В., Сойфер Я.Г., Богомолов А.Н., Кульков М.М. – в 1955 г.; Филатов Н.А., Старостин К.Ф., Векличев Г.И., Постоловский М.Ф. -в 1956 г. Одна из немногих выживших после репрессий 1937–1938 гг., Ольга Григорьевна Шатуновская, бывшая когда-то заместителем начальника отдела руководящих парторганов Московского обкома, с 1955 по 1962 г. являлась членом коллегии Комиссии партийного контроля ЦК КПСС и занималась вопросами реабилитации.
Многими, подчас довольно разными людьми, Хрущев считался неподходящей фигурой для руководства государством. Каганович подытожил деятельность Никиты Сергеевича следующими словами: «Он принес пользу нашему государству и партии, наряду с ошибками и недостатками, от которых никто не свободен. Однако “вышка” – первый секретарь ЦК ВКП(б) – оказалась для него слишком высокой»
[839]. Любопытно, что мнение Кагановича, политического организатора, перекликается с оценкой организатора другого рода – кинорежиссера М.И. Ромма, который говорил о Хрущеве: «Что-то было в нем очень человечное и даже приятное. Например, если бы он не был руководителем такой громадной страны и такой могущественной партии, то как собутыльник он был бы просто блестящий человек. Но вот в качестве хозяина страны он был, пожалуй, чересчур широк. Эдак, пожалуй, ведь и разорить целую Россию можно. В какой-то момент отказали у него все тормоза, все решительно. Такая у него свобода наступила, такое отсутствие каких бы то ни было стеснений, что, очевидно, это состояние стало опасным – опасным для всего человечества, вероятно, уж больно свободен был Хрущев»
[840]. Скульптор Э.И. Неизвестный, который в 1960-х гг. лично столкнулся с Хрущевым, по собственному признанию «был абсолютно ошарашен его почти уникальной некультурностью». Он признавался: «Я в жизни, пожалуй, не встречался с человеком более некультурным. Одновременно я чувствовал в нем биологическую мощь и психобиологическую хватку. Во всяком случае, определенная природная незаурядность в этом человеке была. К сожалению, она осталась не подкрепленной культурой, столь необходимой для руководителя такого государства. Я думаю, что это ему очень отомстило в его биографии»
[841].
Хотя официальная пропаганда затушевывала роли Сталина и Кагановича в карьерном росте Хрущева, воздействие, которое они оказали на формирование Никиты Сергеевича как политика, было заметным, особенно следующему поколению руководителей. Например, Д.Т. Шепилов категорично заявлял: «Что касается Сталина, то он проявленным “великодушием” в лице Хрущева приобрел на всю жизнь наиболее преданного, послушного и неистового приверженца, не останавливавшегося ради угождения Сталину ни перед какими препятствиями и жертвами»
[842]. А Н.Н. Месяцев, близко поработавший с Хрущевым в 1950-е – 1960-е гг., пришел к заключению: «Н. Хрущев – самородок, алмаз, гранильщиком которого был Сталин. На Хрущеве не могли не сказаться теоретические воззрения, стиль и методы руководства гениального гранильщика»
[843].
Признавал все это, по крайней мере, после отставки, и сам Хрущев. Первым таким свидетелем стал помощник Н.С. Хрущева О.А. Трояновский, увидевший шефа сразу после отстранения от должности. Тот вспомнил один из советов, данный бывшим наставником: «Когда-то Каганович мне сказал, что нужно в течение недели встречаться хотя бы с двумя-тремя секретарями обкомов и крайкомов. Я этого не делал и, видимо, в этом одна из моих ошибок»
[844]. Незадолго до своей смерти, по свидетельству П.М. Кримермана, Никита Сергеевич заявил: «А ты знаешь, Сталин все-таки был не только жестоким, но и большим человеком»
[845].
Если подводить итог деятельности Хрущева на посту руководителя Московского комитета ВКП(б), то этот опыт организационной работы помог ему выдвинуться в первые ряды руководства страны. Но он же определил и многие просчеты Никиты Сергеевича в государственном управлении после смерти Сталина. Качества, которые ценились в 1930-1940-е гг., в условиях меняющейся внутригосударственной и внешнеполитической обстановки уже не являлись достаточными и могли стать серьезными недостатками. К таковым у Хрущева можно отнести его стремление решать возникающие перед страной проблемы силовыми методами, не считаясь с издержками, не учитывая реальную действительность, сложность и многоплановость проблем, а также последствий принимаемых наспех решений, склонность к не всегда оправданному методу проб и ошибок. В конечном счете это привело Никиту Сергеевича к унизительной отставке, инициированной уже новым поколением руководителей.
Приложения
Приложение № 1
Предсмертное письмо заведующего отделом культурно-просветительской работы МОК и МГК ВКП(б) В.Я. Фурера в ЦК и МК ВКП(б)
[Не позднее 16 сентября 1936 г.]
[846]
В ЦК и МК ВКП(б)
Родные товарищи! Любимые товарищи!
Я понимаю, как нелепа моя смерть. Я откровенно признаюсь, что я боюсь такой смерти, которой нужно самому помогать. Боюсь, ибо во мне все протестует против этого выстрела, потому что во мне много радости нашей жизни, много сил, бодрости и большой любви к нашей борьбе и работе. Но еще больше я боюсь потерять доверие партии.
