Он стёр жалкую улыбку с лица и уснул, замышляя месть.
– Джиджи, что думаешь? Надо ли купить ещё «Весёлых Сэндвичей Фазбера»?
В среду мама Алека и Хейзел выглядела отвратительно. Она не услышала будильник, и ей пришлось запихнуть детей в машину, не приняв душ и даже не почистив зубы. Волосы она запихнула под старую бейсболку, и из-за тёмных кругов под глазами её лицо в тени козырька больше напоминало скелет.
Хейзел совсем не улучшила ситуацию, спросив маму – весьма обеспокоенным тоном, – уж не заболела ли она, потому что выглядит ужасно. Да и Алек помог своей неожиданной… добротой.
– Нормально выглядишь, мам, – сказал он. Это настолько вывело маму из равновесия, что та лишь моргнула в ответ, потом рявкнула «Пристегнитесь» и проскочила два светофора на красный свет, чтобы вовремя успеть на встречу с тётей Джиджи в пиццерии «У Фредди Фазбера».
Сейчас она стояла в зале для вечеринок, и организатор праздников, выглядевшая явно не слишком радостной, нетерпеливо ждала ответов насчёт субботы.
– Что вообще такое «Весёлый Сэндвич»? – спросила тётя Джиджи. Она опёрлась было рукой на стол, но тут же отдёрнула её, нащупав что-то липкое.
– Это… ну… это… – попыталась объяснить мама, но отвлеклась на Алека и Хейзел, которые пытались играть вместе в скибол.
– Ты просто ужасно играешь, – сказал Алек.
– А вот и нет! – ответила Хейзел, но после того, как третий её мяч подряд ушёл мимо, Алек просто засмеялся.
– Ладно, у меня не очень хорошо получилось, – сказала она. – Я намного лучше играю в пинбол.
– Ты вообще хоть видишь что-нибудь на столе? – спросил Алек, взъерошив волосы у неё на макушке.
Хейзел улыбнулась. Алек тоже, но по другой причине. Он отлично выспался и был полностью готов выполнить свою миссию – подставить сестру.
– Это вкуснейший круассан, в который по вашему выбору можно добавить одну из трёх начинок: жареные макароны, картофельные шарики или шоколадные маршмеллоу, – ровным голосом сказала организатор тёте Джиджи.
– Звучит совершенно отвратительно, – ответила тётя Джиджи.
Организатор даже не пыталась спорить.
– Ага, но за это нужно доплатить всего двадцать долларов, и, если честно, я не уверена, достаточно ли еды в программе «Супер-Сюрприз-Вечеринка», – взволнованно сказала мама. Она наконец-то перестала смотреть на детей и вернулась к непосредственно стоящей перед ней задаче.
– Значит, вы согласны добавить тарелку «Весёлых Сэндвичей Фазбера» с дополнительной порцией соусов для обмакивания? – спросила организатор, которую явно уже утомил этот разговор.
– Да. Давайте, – сказала мама с явным облегчением; она наконец-то приняла важное, тяжёлое решение. – У меня есть купоны из газеты на «Пират-Палузу Фокси» – можно их использовать?
Пока мама и тётя Джиджи выясняли последние детали, Алек и Хейзел гуляли по пустой пиццерии, там, где мама и тётя их не слышали.
– Почему вообще это место считается таким крутым? – спросил Алек, опасаясь выдать себя.
Тщательно скрытая мрачная правда состояла в том, что он всегда хотел, чтобы ему устроили день рождения в пиццерии «У Фредди Фазбера», но у него никогда не было так много друзей, чтобы ради них тратить деньги на большую вечеринку. Вместо этого родители всегда устраивали наспех организованное празднование дома, называя его «вечеринкой у бассейна», но игнорировать реальность было трудно: из других детей там были только друзья Хейзел, которых ей разрешали пригласить, чтобы народу было не совсем мало.
Хейзел с деланым равнодушием пожала плечами:
– Не знаю.
– Врёшь, – ответил он. – Тебе уже четыре года подряд устраивают тут дни рождения.
Отличный двойной психологический удар. Он заставит её выболтать, что же такого важного в её дурацкой вечеринке в этом году, а она подумает, что он просто решил по-братски с ней поговорить.
– Может, ты сам скажешь? – возразила она, перехватив взгляд Алека.
Он и сам не понял, на что смотрит, пока этого не заметила Хейзел, и тут же отвёл глаза.
– Неплохая попытка, – сказала она, кивком показав на Яррг-Фокси на сцене.
Вот он, во всём своём пиратском лисьем великолепии – ярко-рыжий лис с повязкой на глазу, деревянной ногой и крюком. В этом ресторане его изображала плюшевая кукла в человеческий рост, стоящая у сцены, – наверное, с ней фотографировались. Но в каждом ресторане «У Фредди Фазбера» он играл разные роли: иногда встречал посетителей у дверей, иногда играл в группе со всеми остальными куклами. Впрочем, где бы он ни был, Алек увидел бы его. Он был, несомненно, любимым персонажем Алека. Возможно – возможно, – он даже совал ногу в пластиковый цветочный горшок и оборачивал картонную трубку вокруг руки, чтобы притворяться Яррг-Фокси.
А Хейзел, очевидно, видела, как он играл. Но ничего не сказала.
– Неважно, – сказал он. – Дурацкие детские игры. Да и вообще мы говорим о тебе, а не обо мне.
Они стояли в проходе между игровыми автоматами и сценой. Алек посмотрел на платформу, где выступали Фредди Фазбер и все его друзья-аниматроники. Его всегда немного пугала зловещая неподвижность этих роботов после концертов, даже когда весь остальной ресторан был заполнен шумом и звоном автоматов.
Он бессознательно отступил на несколько шагов от сцены и заметил, что двигается, лишь когда наткнулся на что-то каблуком. Повернувшись, он обнаружил, что оказался в неприятной близости к приподнятой платформе, на которой стояла уменьшенная версия медведя со сцены; над этим медведем висела неосвещённая вывеска «Одинокий Фредди».
Странное название для игрушки, но это далеко не самое странное. Медведь стоял в напряжённой позе, словно по стойке смирно. Его глаза смотрели прямо вперёд, на сцену, но у Алека возникло странное чувство, что он наблюдает и за ним.
– Может быть, я хочу, чтобы в этом году всё было по-другому, – сказала Хейзел, и Алек даже чуть подпрыгнул, услышав её голос. Он был настолько увлечён таращившимся вдаль Фредди, что забыл, что она стоит совсем рядом.
– И чего ты хочешь? Больше подарков? – спросил он. – Ты же знаешь, что всё равно получишь всё, что хочешь, – не без яда добавил он. Сдержаться не получилось. Неужели она настолько неблагодарна? Это его никто не любил, ему приходилось бороться буквально за всё, его постоянно понимали неправильно.
– Есть вещи, на которые не хватит сил даже у мамы и папы, – сказала она. Если защита Алека начала потихоньку трескаться, то её защита – тоже. Она начала постепенно уходить в глухую оборону.
– Поверь, ради тебя они горы свернут.
Хейзел нахмурилась:
– Они делают всё, что могут, знаешь ли.
– Ага. Ради тебя.
Она стиснула зубы.
– Они делают столько всего для меня только потому, что чувствуют себя виноватыми из-за того, что слишком беспокоятся из-за тебя. Ты вообще представляешь, сколько времени папа потратил, планируя ту поездку за город?
