– Что значит «одна штука в одни руки»?
– Простите, мэм, таковы правила, – проговорил кассир, выглядевший так, словно через несколько секунд взорвётся.
– Чьи правила?
– Моего менеджера, мэм, – сказал он. Толпа позади секретарши глубоко вздохнула.
– Леди, вы что, не слушаете, что ли? Он уже сто тысяч раз это сказал, – простонал какой-то неудачливый парень, всё ещё стоявший возле ближайшего к двери стеллажа.
– Ну и что мне сказать моим племянникам? – спросила мисс Буэстли таким же ворчливым тоном.
– Ну попробуйте, например, не знаю, сказать, что продавали только по одной штуке на покупателя! – ответил парень, и Оскар не смог не восхититься его дерзостью. В школе никто не осмеливался с ней так говорить.
– Мэм, – перебил кассир. – Я могу продать вам одного, проходите уже поскорее.
Секретарша посмотрела на него взглядом, который, наверное, способен был расплавить мозг.
– Ну… э-э-э… если вы согласны, – добавил он, но было уже поздно. Он разжижался прямо на глазах.
Мисс Буэстли грохнула своей гигантской сумочкой о прилавок, пересчитала деньги, недовольно пыхтя, и обменяла их на одного великолепного Плюштрапа-Охотника.
Это был первый раз, когда Оскар увидел его во плоти… ну или в плюше.
Даже прячась за целлофановым окошком в коробке, он выглядел устрашающе. Выпученные пластиковые глаза в ещё более огромных глазницах делали лицо похожим на скелет. Пасть была открыта, демонстрируя ряды жутковатых острых клыков. Игрушка была высотой почти три фута
[10], так что кассиру пришлось привстать на цыпочки, чтобы приподнять её над прилавком и положить в загребущие руки секретарши; та отмахнулась от предложенного пакета, давая понять, что на этом сделка окончена. Продолжая пыхтеть, она вышла с добычей из магазина, провожаемая десятками глаз, но затем взгляды очереди снова устремились на хранителя сокровищ.
Толпа бросилась вперёд, но это было не обязательно. Оскар, Радж и Айзек уже практически заползли на прилавок.
– Одного Плюштрапа-Охотника, пожалуйста! – выдохнул Оскар. – Если остался только один, мы его поделим.
Ребята сунули руки в карманы, чтобы скинуться – это им даже обсуждать не приходилось. Если они смогут купить всего одного Плюштрапа, то придётся делить его между собой – один для всех, все дела. Они понимали: дефицит есть дефицит.
– Извините, – сказал кассир за прилавком. Вид у него был, впрочем, не извиняющийся, а перепуганный.
– Что значит «извините»? – спросил Оскар, хотя в глубине души уже знал ответ.
– Нет… нет-нет-нет-нет-нет, – Айзек покачал головой: – Не говорите!
Кассир сглотнул, и его кадык судорожно дёрнулся.
– Все Плюштрапы… проданы.
Толпа протестующе взревела, и кассир машинально схватился за стол, словно боялся, что пол сейчас уйдёт у него из-под ног.
– Не может быть, – проговорил Радж, но Оскар едва слышал его за криками разгневанных покупателей. Он посмотрел на Оскара, словно умолял его сказать, что это просто шутка. Им всем хватит игрушек. Они не уйдут отсюда с пустыми руками.
Не может быть, что Оскар зашёл так далеко, а получил лишь очередное почти.
Но Оскар посмотрел на оцепеневшего кассира. Зачем бы ему врать? Более того, зачем ему злить толпу, которая и так уже готова взбунтоваться?
Семя разочарования пустило корни в животе Оскара; сцена, разворачивающаяся перед ним, проигрывалась словно в замедленной съёмке. Он представил, как уходит с Раджем и Айзеком, обходит кругом торговый центр и тащится к автобусной остановке, не в силах даже найти слов, чтобы описать этот вид невезения. Он не смог бы объяснить, что дело даже не в Плюштрапе-Охотнике как таковом. Он получил очередное подтверждение, что люди вроде него не должны даже надеяться.
Кассир стоял, вскинув руки, словно его волнение как-то могло успокоить возбуждённую толпу, а Оскар отошёл от прилавка, пытаясь осознать очередное разочарование. Казалось, он полностью отрезан от происходящего вокруг… но потом он услышал нечто настолько интригующее, что даже отвлёкся от шумных протестов покупателей и слабых попыток кассира ответить.
– …вызовите полицию, – сказала какая-то женщина.
– Кто… оформлял… возврат? – спросил грубый мужской голос.
– …настоящий, – пискнул подросток.
– …человека? – спросила женщина.
Оскар отошёл от прилавка и заглянул за стопки картонных коробок. За ними стояли три сотрудника магазина, собравшись вокруг чего-то, что Оскар не видел.
Хотя они стояли к Оскару спиной, он отошёл достаточно далеко от галдящей толпы, чтобы услышать их разговор.
– Нет никаких сомнений. Они выглядят… как настоящие, – сказал подросток-стажёр, склонившись над предметом обсуждения.
– Они явно не от производителя, – добавил грубый мужчина, судя по тону – жадина-менеджер.
– Откуда вы знаете? – спросила третья сотрудница. Её собранные в хвост волосы легли ей на плечо, когда она опустилась на колени рядом с подростком. – На него вообще кто-нибудь посмотрел, прежде чем продавать?
– Кто-нибудь да заметил бы, верно? – сказал подросток.
– Я всё равно считаю, что надо вызвать полицию, – ответила женщина с хвостиком, понизив голос (Оскар едва сумел расслышать последние слова).
– И что сказать? – возразил подросток. – «Эй, у нас тут ситуация. Видите ли, кто-то вернул игрушку, а теперь, вот смехота-то, она выглядит прямо как живая! Помогите, офицер, помогите!»
– Тише ты! – воскликнул «может быть, менеджер».
– Ну серьёзно, они же не могут быть настоящими? – спросила женщина.
Остальные двое ничего не ответили, и, словно по сигналу, все трое отошли от вещи, вокруг которой толпились. Оскар наконец увидел, что́ же они рассматривали.
На маленьком рабочем столике стояла искалеченная коробка, которую, судя по виду, в последний момент спасли из уплотнителя мусора. Целлофановое окошко было грязным и с глубокими белыми складками, расходившимися словно вены. Уголки коробки были мягкими и потрёпанными, а верхнюю створку удерживала пушистая полоска скотча. Но даже через настолько повреждённую упаковку Оскар увидел зелёную голову и выпученные глаза.
Плюштрап-Охотник!
За спиной Оскара толпа уже ревела от гнева, как вдруг появился кассир. Оскара он не заметил – слишком уж сильно паниковал.
– Помогите! – крикнул он другим сотрудникам. – Они сейчас взбунтуются!
Прежде чем они успели повернуться, Оскар успел спрятаться. Дальше подслушивать разговор было не нужно, и он бросился к друзьям, всё ещё жавшимся к прилавку.
