— А потом?
— Не знаю… честно… может быть и на перерождение пойдут. Но не вот так, в тревоге, а с легким сердцем.
В общем, убедил он его…
Лошадей, на которых Всеволод «укатил» из крепости, пришлось оставить у скал. С собой не перетащить. Просто расседлал и отпустил. А сам полез в горы. И теперь оказался тут. Сидел на камне и думал о том, как жить дальше.
Первостепенной задачей он видел попытку вырваться из той западни, в которую он вляпался. То есть, уйти от преследователей.
А дальше?
Наверное, осесть где-нибудь в тишине и покое, да попытаться разобраться в магии. Чтобы научиться делать порталы. А потом навестить деда. Живого или хотя бы могилу, чтобы проститься. Этот гештальт Всеволод хотел закрыть, ибо глодал он парня нещадно.
Что дальше?
Да леший его знает! Может отправиться в гости к Дароне и поселиться с ней где-нибудь в тихом местечке, в дали от всех этих разборок и войн. Хотя бы на какое-то время. А если нет? То… придумает что-то. В конце концов он технически бессмертное существо, наверное. И времени у него вагон. Главное, это дед. Никогда бы не подумал, что станет по нему скучать…
Кто он теперь?
Что он теперь?
Он уже не понимал.
Иногда в нем просыпалось желание позвать богиню Асаф или Ллос. Но он жестко его в себе пресекал. Только их ему тут не хватало. Особенно после того, что он там натворил у Золотой башни.
Хотя о Ллос парень думал.
Ее ему было жаль.
Да, первостатейная стерва. Но у нее была такая судьба, что и врагу не пожелаешь. И, наверное, из всех божественных сущностей с которыми он сталкивался, Всеволод лишь к ней сейчас испытывал теплые чувства.
Почему?
Он не мог и сам понять. Наверное, было в их отношения что-то неуловимое.
Дарона ему нравилась чистотой души и помыслов. Она как открытая книга. Прямая, честная, правильная. Даже после всей той грязи, через которую ему пришлось пройти. И это подкупало. А Ллос… Лас… Ласселинда…
Это было какое-то извращение. По здравому разумению от таких нужно держаться подальше. Но, вспомнив их беседы, когда она представлялась Виконией, он улыбнулся. А страсть? Никогда ни одна женщина в мире не вызывала в нем ТАКУЮ страсть! Настолько мощную что он был готов ради нее убивать… и умирать…
— Глупо, как же это все глупо… — констатировал парень.
Мысли в его голове совершенно запутались от этих воспоминаний. Поэтому он плюнул и встал.
Что делать потом он подумает потом. А ближайший порядок целей вполне определен и ясен. Поэтому он встал и решительно зашагал вперед. Стараясь пройти подальше от городских руин. Призрак эльфа об этом предупреждал. Дескать в этих руинах особенно опасно. Там и всякая нечисть бродит, и авантюристы… и не известно кто из них опаснее…
Однако, после часа пути Всеволод заметил надвигающийся шторм песчаной бури. Быстро надвигающийся. И он, заметавшись, был вынужден нырнуть в какую-то дыру в полуразрушенном здании недалеко от городских руин…
В то же самое время в другом далеком мире.
— Этот мерзавец отказал! — воскликнула Лауриэль, входя в залу.
— Что? Кто?
— Бог, который поставил ловушку в том мире, куда выбросило Всеволода. Асаф говорит, что как только он услышал о ком идет речь, то пришел в ярость.
— Ха! — воскликнула Ллос. — Я же говорила! Асаф, ты ведь меня слышишь? Я знаю, что слышишь. Предложи этому упертому барану сделку. Мы забираем свое родное и любимое чудовище, а он нам платит за это. Иначе оставляем Всеволода шалить в его песочнице пока он ее всю не разнесет. Ну и про то, что он тут учудил кратенько намекни. Сколько на его руках убитых богов, в том числе безвозвратно.
— Думаеш-ш-шь? — спросила появившаяся фигура высокой, стройной и красивой женщины, которая выделялась медной кожей и вертикальными зрачками миндалевидных глаз.
— Если этот бог в ярости, значит наш малыш его уже за жопку разок цапнул. А он, поверь, такая зараза, что да мне приходилось применять все свое коварство, чтобы удерживать его в повиновении. И то — регулярно давила грубой силой.
— Так-х-х-ой дерс-с-с-ский?
Ласселинда мечтательно улыбнулась.
— Настолько дерзкий, что я чуть сама не вышла за него за муж, плюнув на все и всех. И даже на то, что я была богиней, а он — смертным. Поверь — я пряталась от него, чтобы не сорваться. Я хотела пойти войной на всех и вся, чтобы заполучить его. Если надо — снизойти до состояния смертной. Даже у отца своего покойного я грезила выторговать после того, как все закончиться, его душу, чтобы возродить… и жить с ним…
— Он был бы сломан, — заметила Индилаир.
— Знаю, — враз потускнев произнесла Ласселинда. — Знаю… Но я цеплялась за любую надежду.
— А почему не могла отказать отцу?
— Я дала клятву. Я не могла отказать… просто не могла… Ненавижу клятвы!
Асаф едва заметно загадочно улыбнулась.
Остальные как-то потупились, не зная, что сказать.
— Я перета-а-ам Атан-н-н-нос-с-с-су тф-ф-фои слоф-ф-фа.
— И передай вот это! — бросила она ей в руки небольшой кристалл непроглядного черного цвета.
— Шт-т-то эт-т-то?
— Момент гибель всех богов, убитых им. Всех. Мне было плохо, но я смотрела и запоминала. Здесь их боль, их ужас, их страдания. Можешь тоже глянуть, если хочешь.
— Спас-с-сип-п-по, — скривилась в отвращении Ас-с-саф, — но я вос-с-стержус-с-сь…
После чего она скосилась на Лауриэль, что смотрела очень сложным взглядом на Ласселинду. Было хорошо видно то, насколько искренне бывшая богиня говорит и то, насколько сильна… глубока и всеобъемлюща ее любовь. В обычных условиях Лауриэль бы даже и внимания на это не обратила. Подумаешь? Но сейчас…
Кем была Ласселинда? Бывшей богиней. Притом темной. С огромным опытом как в роли могущественного мага, так и собственно божества. У самой Халишы такого опыта не было ни качественно, ни количественно. Даже несмотря на то, что формально она выходила старше. Только вот активной жизни за ней числилось всего тысячи полторы лет. Все остальное — вспышки перерождений в телах краткоживущих созданий.
Недооценивать ЭТУ влюбленную эльфийку было глупо. Потому что даже невооруженным глазом наблюдалось — она пойдет до конца. Без сомнений, без колебаний, без соплей. И пожертвует всем и каждым, лишь бы быть с парнем.
Готова ли Халиша сойтись с ней в борьбе из-за Всеволода?
Однозначно нет.
Она сама к парню не испытывала ничего, кроме признательности и симпатии. Ну и определенного чувства благодарности. Все остальное — голый расчет. И он не подразумевал самоубийственную борьбу за него с этим влюбленным чудовищем. Да и Асаф все прекрасно поняв, мысленно приказала ей оставить свои пустые затеи. Тем более, что Всеволод особой симпатии к ней и сам не проявлял.
