Она грубо вцепилась в его черную футболку. Да, силы не равны, но ей сейчас невозможно оценивать весовые категории.
– Ненавижу!!! Ненавижу вас обоих, если бы не вы, в моей жизни никогда бы не было гребанного криминала… Скоты… Думаете только о себе, о том, как бы вновь стать хозяевами элитных борделей и трахать всех подряд… -
Ее кулачки лупили его по груди, но Грей стоически все терпел. Он даже не сопротивлялся. Не хватал ее за запястья, не оправдывался. Это только сильнее заводило ее, заставляя уже от ярости, задыхаться и чуть ли не падать в обморок, от кислородного голодания.
Эми, обессилевшая, рухнула на диван. Сердце как в дикой карусели билось толчками, а перед глазами плыли радужные пятна.
Она точно сойдет с ума. От любви, от своей безумной боли и от того, что снова ее жизнь приобрела мрачные серые тона.
И похоже это навсегда.
***
Рина.
От боли, которая пронзала словно острое копье все внутренности невозможно было пошевелиться. Рина сквозь зубы втянула сырой воздух. Легкие тут же обожгло. Застонать, вскрикнуть, позвать на помощь, но спазм скручивающий в комок не позволял, все сильнее ломал избитое тело девушки новыми болевыми пиками.
Она с трудом приподняла руку и ощупала ребра. Перелом?
«Черт, адски больно…» – всхлипнула Рина, и по щеке прокатилась слеза. С трудом открыв глаза, она поняла: снова в камере для буйных. Этот ублюдок, что догнал ее на лестнице приволок сюда, а потом…
Потом он и еще один амбал били исключительно по ребрам.
– Не испортить товар… Лицо у нее для торговли как раз… Избитую никто брать не будет…Хитрая сука… – фразы летели, но сквозь мучительные удары биты Рина уже теряла сознание и не понимала смысла.
Тело хоть и изнывало от муки, но руки затекали и Рина издав тихий стон, перевернулась на бок. Боль усилилась в сто крат. Слезы хлынули из глаз, застилая окружающую полутьму камеры.
Тишина.
Значит сейчас она здесь одна. Нет больше сокамерниц. Рине даже стало легче. Какие мысли у других озлобленных девушек, которые пребывают в этом Аду? И могут ли они наоборот навредить, а не помочь сокамернице?
Скрип тяжелой двери заставил вздрогнуть Рину, выдернул из круговорота невыносимых пыток.
Перед ней встал мужчина, в руках которого был шприц.
– Поворачивайся – рявкнул он, и грубо схватил за плечо
Рина громко застонала. По венам текла изнуряющая боль.
– Самой сейчас легче будет, не истери, дура… – небрежно бросил он и острая игра мягко вошла в кожу.
Дверь захлопнулась. Громила ушел. Рина осталась лежать на животе и ждать, когда ее мучения станут хотя бы на полтона меньше. Но прошло несколько минут и истерзанное сознание начало путаться, и она провалилась в глубокий сон.
Сколько времени Рина была в забытье, сама не знала. Ей казалось, что уже несколько месяцев она, словно привязанная к кровати, мечется от болевых спазмов, которые снимали уколы на пару часов, а потом жуткая мука вновь терзала тело девушки до громкого рева в захлеб.
Рина вспомнила бывшую сокамерницу, которая лежала напротив и просила воды. От ужаса такой перспективы ей стало страшно. Умереть здесь в вонючей сырой камере и больше никто даже не узнает. Что если у нее сломаны ребра и скоро начнется интоксикация организма от внутренних разрывов?
Рина глубоко вздохнула. От этого железным кругом боль вновь схватила легкие.
Но через некоторое время давление на нервные окончания начало снижаться. Она могла уже самостоятельно вставать с кровати, а не сползать на грязный пол, стараясь не испытывать отвращения. Смрадный запах уже не тревожил ее, и все что приносили ее палачи, Рина покорно съедала. Если еще объявить забастовку, то однозначно у них есть и другие методы, чем просто избиение.
Представив близость с таким вот уродом, который приходил и ставил уколы, Рина невольно передернула плечами. Выбраться из глухой тюрьмы, может у нее еще будет возможность сбежать. Это цель, и она от нее не отступит.
Через пару дней пришел уже другой гангстер и кивнул жестом идти за ним.
Рина старалась не отставать, но тот только бросал грубые фразы, когда расстояние начинало увеличиваться и она отставала:
– По камере уже ползаешь, значит ожила, шевелись давай, сучка… -
В этот раз они шли другой дорогой. Другой коридор, и казалось, что здесь помещения не для клиентов борделя, а для персонала.
Он втолкнул ее в какую-то маленькую комнатку. Щелкнул свет и Рина зажмурилась от ярких лучей лампы.
– Мойся, и без фокусов. Если попытаешься снова сбежать, наказание будет более интересным – и он оскалился как кровожадный шакал
Дверь прикрылась и Рина огляделась.
Это ванная комната. Душевая кабина, раковина и унитаз.
Последние дни для нее была мечта – постоять под горячим душем и смыть всю корку с кожи от пота и грязи. Ее била легкая лихорадка, когда стоя под упругими струями Рина понимала, весь остаток жизни теперь она проведет именно так? Мыться раз в месяц и одевать вновь одежду, которая зловонно напоминала о ее положении.
Рина стиснула зубы. И потерла лицо, словно стирала стойкий макияж.
Неправда! Она выберется с этого логова ублюдков и обязательно обраться во все инстанции, чтобы уничтожить извергов.
– Хватит уже, одевайся – рявкнул где-то рядом голос сопровождающего
Она вздрогнула и прикрылась, смущаясь от его прямого алчного взгляда.
– Не зажимайся, что я телок не видел голых что ли – его мерзкий хохот отражался от стен и заставлял еще больше сжаться в комочек
Секунда и в нее полетел кружевной халатик не первой свежести и трусики.
Рина оглядела все это, и натянув на влажную кожу уже без брезгливости, пошла за амбалом.
– Сейчас тебя потаскушка воспитают как надо, сразу станешь шелковой и послушной – он вновь ощерился, словно ему вот-вот должны были вручить миллион долларов за заслуги перед руководством этого Содома – Наш самый требовательный клиент тебя уже ждет…
И Рина чуть ли не полетела вперед, споткнувшись об порог комнаты, в которую грубо втолкнул ее амбал.
Здесь было все по аналогии того, что и при встрече с Беном. Кровать, тумбочка, и небольшое кресло. Теплый красноватый свет еще больше напомнил Рине о том, как она впервые повстречалась с Хантером. Только вот сейчас никто ее спрашивать не будет, не будет интересоваться откуда она и кто такая.
Рина села на кровати и прижав ноги к груди, уткнулась в коленки.
Здесь тепло, а ее бьет жуткий озноб. Пришел час расплаты за свою глупость, за свою дерзость.
– Хантер, где же ты… – произнесла она вслух и слизистую глаз больно обожгла влага.
