Рамина проглотила комок в горле. Точно, сумасшедший! Что ему нужно от нее?! Можно подумать, что других девушек в городе, более сговорчивых, не существовало… Или ему нравится чувствовать себя полным властелином Вселенной? Снова его самодовольные предложения о «невидимой» работе…
– И что я должна буду делать? – с замиранием сердца спросила она, пусть лучше уже выдаст свои похотливые намерения, чтобы можно было планировать скорейший побег из его железных лапищ.
– Ничего, – ухмыльнулся Дамир – почти ничего…
Его сарказм был явно двусмысленным.
Надо срочно что-то делать, объяснить ему, что она просто не может потерять работу, ведь все эти похабные шуточки только для него кажутся забавными, а для нее это катастрофа.
– Дамир, послушайте… – начала было Рамина, но он прервал ее своей ироничной фразой: – О, мы снова на «Вы»? – и его улыбка засияла на лице, словно луч солнца.
– Мне нужна работа, материальное состояние моей семьи не позволяет выбирать любые должности… – попыталась объяснить Рамина, а в душе свербило от безысходности, он ничего не понимает, кому она пытается рассказать о финансовых затруднениях, тому, у кого, возможно, миллионы долларов на счету?
– И поэтому ты, как шлюха, разгуливаешь вот в этом платье? – рыкнул недовольно в ответ Дамир. Он перестал улыбаться и, похоже, снова разозлился.
– Это форма, – тяжело вздохнула Рамина. – Я ведь не хозяйка кафе и не могу заставить пересмотреть решение своего руководства…
– Тогда пошли на хер свое руководство, которое продает тебя, словно проститутку или ты сама не видишь, во что одета? – его суровый тон был, похоже, не пределе. – Не позволю крутить задницей перед толпой уже текущих по тебе мужиков, – грохнул он, словно раскат бури.
И Рамина замерла с удивленными глазами. Он что, ревнует?! Дамир ревнует?! Что это за собственнические замашки обеспеченного брутала? Ей внезапно захотелось расхохотаться и… прижаться к его груди. Это вдруг вызвало приятные мурашки по телу, и вся злость схлынула, совершенно стирая недавние, вспыхнувшие словно огонь, обидные слова про представительниц древнейшей профессии. Он сел в мягкое кресло, расставив ноги будто весь мир принадлежал только Ему. Властному, непоколебимому, словно ледяная глыба. В его почти черных глазах плясали огоньки не то страсти, не то бешенства, не то похоти и адского желания.
– Я не могу потерять работу! – вскрикнула, как будто это ее последняя надежда, Рамина. – Мама убьет меня если узнает… – и тут она замолчала, понимая, что вариант в продолжении фразы «я с тобой» совершенно снесет ему голову, и сразу величие Дамира возрастет в несколько раз.
– Если узнает, что ты перестала одеваться как постаскушка и бросила демонстрировать себя как кусок мяса? – свирепо продолжил он. – Тогда почему же она не согласилась на мою помощь, я бы мог проплатить твое обучение в колледже или университете, куда ты там собралась поступать…
– А мне для этого надо стать твоей подстилкой?! – яростно выкрикнула Рамина, подскочив с места, куда посадил ее он.
Дамир лишь усмехнулся.
– Почему же подстилкой, я не собираюсь просто трахнуть и выкинуть тебя на улицу, – неторопливо произнес он, словно наблюдал за ее реакцией.
Рамина села к нему спиной и закрыла лицо руками. Они в своей перепалке бегают по кругу. Он твердит, что она должна стать его содержанкой, а сама Рамина только что осознала, что если мама узнает о таком раскладе дел, то быть ей на улице сразу же, без разговоров.
– Мама убьет меня, если узнает о таком… – чуть слышно прошептала она, повторяя уже произнесенную фразу, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза.
Даже если так, даже если он подарит ей сказку, что будет после? Не пропадет ли его интерес, не будет ли уже ему наплевать, кто и куда пялиться на ее тело?
– Ты уже большая девочка, и пора думать своей головой, а не маминой, или до старости будешь жить около маминой юбки? – произнес Дамир.
Эти слова били и разрезали оглушающую тишину. Рамине хотелось обернуться и наговорить ему грубостей, но она понимала, сквозь пелену накативших эмоций, что он прав. Сколько можно жить около мамы, может, и правда, взять с собой Леа, найти самую дешевую комнатку в одном из крупных мегаполисов, найти работу, может, даже две и заработать самой на обучение?
Рамина вытерла набегающие слезы. Только вот Леа со своей внезапной любовью поедет ли в чужой город, чтобы убежать от своих воспоминаний? Теперь уже вряд ли…
***
Дамир рассматривал ее хрупкую фигурку, пока она, хлюпая носом, очевидно давилась слезами, понимая, что его слова – чистая правда. Почему же она столь нерешительна? Его сегодня вывела на дикие необузданные эмоции, сдуру он даже сказал такое, что, охренев, сел в кресло и сам глубоко задумался. Раньше было по хер, кто там смотрит и куда, снял шлюху, трахнул и отправил прочь, дав денег на такси. Пусть хоть обсмотрятся на нее, вообще безразлично. А здесь… Он вновь прокрутил сцену, которая вчера его привела в ярость. Ревность?! Твою мать, но ведь он собирался только пару раз потрахаться с ней, и все! Ну, пусть даже месяц охрененного секса, пока не исчезнет интерес, и отпустить девочку с баксами в кармане. Отработала – молодец, получи свое. Что за херня с ним происходит?! Почему же надо, чтобы она стала только его, и ничья больше?
– Ты там не уснула? – как можно небрежнее бросил он
А она вместо ответа, видно, разозлившись или обидевшись, выскочила прочь из комнаты. Да что же ты такая вредная и глупая, хотелось заорать вслед ей Дамиру. Он поднялся с кресла, на сегодня хватит с него этих латиноамериканских страстей. Пусть идет и делает что захочет. А завтра… Завтра он разберется с ней.
Он стащил с себя одежду и отправился в душ.
Тайлер наблюдал через проем двери за работой Леа и совершенно позабыл, что ему нужно сделать, про левые счета и скорую контрабанду огнестрела. Она, словно роза, невероятно красивая, королева среди простолюдинов, а то, что ее красота еще была не единственным плюсом, сразило наповал и оставляло только приятные впечатление. Леа разговаривала с двумя мужчинами, лет по 50-55, показывала товар и, неустанно улыбаясь, что-то говорила. И вдруг на минуту ее лицо стало серым, она быстро опустила глаза и словно впала в ступор.
Его будто подбросило на месте. Он за доли секунды оказался рядом и вежливо поинтересовавшись «все ли хорошо», понял, что эти покупатели что-то спросили у нее, и было это очень личным. Неужели бы она растерялась при вопросе о товаре? Можно же не так ярко реагировать на свое собственную неосведомленность, тем более что она только первый день на такой специфичной должности. Когда мужчины ушли, Тайлер не удержался и спросил у нее подбирая слова:
– Леа, они чем-то тебя оскорбили?
Она молчала. Видимо, тоже пыталась подобрать слова или придумать какую-то отмазку. На ее лицо все равно легла эта серая, даже в чем-то трагичная тень.
– Это неважно. Простите меня, этого больше не повторится, – и она, отвернувшись, продолжила складывать патроны для гладкоствольного оружия в коробку.
