К минусам относилось и то, что захваченного душегуба точно нельзя было использовать как приманку. Фон Швальбе оказался в курсе того, что его сподвижник попал в руки отдела, поскольку там же, в «Амбрелле», оперативники наткнулись на хитро установленную ловушку-проклятие и записку, в которой значилось: «Я никогда не доверял этому идиоту, и правильно делал. До скорой встречи!».
Вот после этого и возник вопрос о дальнейшей судьбе детоубийцы, поскольку проку от него никакого больше не предвиделось, а детские боль и кровь спускать с рук ему никто не собирался. Большинство дружно высказалось за то, чтобы его убить, не откладывая сие в долгий ящик, и только Виктория настаивала на законном подходе к данному вопросу. Ну, а что думал по этому поводу Ровнин, не знал никто. Он воздержался от высказывания своего мнения, но одобрительно покивал, услышав версию Пал Палыча о крепком дубовом суке и звонкой рояльной струне.
Ну, а что до неугомонного германца, так по всему выходило, что долго бегать ему на свободе все равно не придется, поскольку охоту на него начало все население ночной Москвы. А самым приятным являлось то, что покинуть город он тоже не мог, ведь в хранилище отделе лежала его черная книга, без которой он в других краях долго бы не протянул. Она являлась для него чем-то вроде аккумулятора, поддерживающего жизнь, эдаким кольцом Всевластия. С той правда разницей, что ее нельзя уничтожить ранее самого чернокнижника. Сначала должен умереть он сам, и только потом появится возможность провести ритуал по испепелению книги. Так уж устроены эти тонкие магические материи.
Потому противостояние отдела и примкнувших к нему порождений Ночи с припершимся в Москву порождением средних веков временно сузилось до патовой ситуации. Чернокнижник мотался по городу, наверняка то и дело описывая круги вокруг отдела и подпитываясь слабыми эманациями своего сокровища, лежавшего в его хранилище, а оперативники и их союзники ждали первого промаха противника, но покуда безуспешно.
– И ведь что обидно, нам нужен даже не сам фон Швальбе – жуя бутерброд с сыром, сказала Николаю, сидящему за стойкой дежурки Мезенцева, заявившаяся туда сразу после того, как Ровнин ушел в свой кабинет, и в десятый раз пересказывающая напарнику все то, что случилось в его отсутствие – Нам…
– Нужен его череп – проворчал тот – Жень, я не тупой, я это давно понял. Найдем мы его, уничтожим, и будет нам всем счастье, много и сразу. А, может, даже и отпуск летом кому-то одному перепадет, потому что случаются пока на свете чудеса. Сам тому свидетель.
– Точно не тебе – расплылась в улыбке Евгения – Ты наказан!
– Слушай, у тебя дел нет? – рявкнул Нифонтов, терпение которого потихоньку начало показывать дно – Что ты тут трешься?
– Удовольствие получаю – проворковала та, стряхивая с себя крошки на пол – Теперь ты у нас вечный дежурный. И это справедливо.
– Не путай распоряжение руководства со справедливостью. Эти две категории не всегда совпадают. Вернее, вообще почти никогда не совпадают.
– И не критикуй начальство! Оно у нас умное, оно знает, что делает. Если оно решило, что я достойна отдельного рабочего кабинета, значит так и есть. А ты… Вон, почту разбери. Счета Аникушке отдай, рекламу Тит Титычу, а остальное на стол Ровнину положи. Вот когда я тут сидела, почта к этому времени всегда была уже рассортирована. И еще это… Старые дела изучай, поднимай свой профессиональный уровень. Ай!
Девушку ударил в лоб маленький, подшитый кожей валенок. Похоже, что Аникушка не одобрил ее слова, ведь именно так он выражал свое несогласие с поступками сотрудников отдела.
– Интересно, что скажет Пал Палыч, узнав о том, что когда-то и его кабинет теперь стал только твоим – невероятно ядовито осведомилась у Мезенцевой Валентина, незаметно подошедшая к ней со спины – Пойду, пожалуй, узнаю его мнение на этот счет.
– Ой, да иди, спрашивай – скорчила рожицу Евгения – Чего от тебя еще ждать!
– Дай человеку каплю власти, и ты узнаешь, каков он на самом деле – покачал прозрачной головой Тит Титыч, высунувшись по пояс из стены – Неправа ты, Женечка. Совсем неправа.
Мезенцева, скорее всего, и сама уже поняла, что перегнула палку, но, как всегда, не пожелала признавать собственную неправоту, потому засунула в рот остатки бутерброда, развернулась так, что полы скрипнули, и отправилась на второй этаж.
– Молодая еще – примирительно сообщил окружающим Тит Титыч – Перемелется – мука будет.
– Не уверена – Валентина достала из кармана пиджака шоколадную конфету в серебристом фантике – Некоторые люди не меняются. И не надо мне рассказывать о том, что маленькая собачка до старости щенок. Если эту засранку и сравнивать с собакой, то ее следует называть той еще…
– Нифонтов, нас Ровнин к себе вызывает! – раздался с лестницы голос Мезенцевой, не дав Тициной закончить свою мысль – Прямо сейчас! Потом почту разберешь, копуша!
– Валь, я с тобой согласен – встал из-за стола Николай – Только вот все равно она одна из нас, так что придется терпеть ее такой, какая она есть.
– Фу, как банально – Валентина засунула конфету в рот и положила обертку от нее на стойку – До приторности.
– Что думал – то сказал – Николай скомкал фантик и бросил в урну, стоящую под столом – И не мусори, а то опять Аникушка тебе в исправительных целях мыша в ящик стола запихнет.
– И ты, Брут – вздохнула его коллега – Нет, чтобы что-то приятное женщине, которая со следующей неделе садится на строжайшую диету, сказать?
– Бога ради – протараторил Нифонтов – Диета в твоем случае – это ненадолго. Помучаешься чуть-чуть, и жизнь снова повернется к тебе улыбающейся стороной. Все, меня нет, я у Ровнина.
Олег Георгиевич, как всегда в таких случаях, сидел за столом, попыхивал трубкой и выглядел крайне доброжелательно. Именно последнее обстоятельство традиционно заставило Николая ожидать от разговора каких-то неприятностей, вроде расследования дела по указке сверху или же поездки в какую-то очередную Тьмутаракань.
– А ответьте-ка мне, ребятки, вот на какой вопрос – ласково обратился к оперативникам руководитель отдела – Что такое Часовня?
– Так это – Мезенцева изобразила руками нечто похожее то ли на арбуз – Здание. Вернее – строение. Ну…
– Небольшая церковь – перебил ее Нифонтов – В ней иконы есть, а алтаря нет, потому ряд обрядов не проводится. Их обычно строили при дорогах или на погостах.
– Верно – Ровнин выпустил колечко табачного дыма – Молодец, хвалю за эрудицию. Но в данном случае речь о другом. Часовня – это еще и небольшая деревня недалеко от столицы, километрах в ста, даже чутка поменьше. Вот такое у нее необычное название.
– И что там, в этой деревне случилось? – спросила Мезенцева – Ведьмы шалят или кто похуже?
– Ничего там не случилось – благожелательно ответил Олег Георгиевич – Да чего там может произойти, там народу живет всего ничего. Правда люди хорошие! Помню, лет пятнадцать назад я там побывал, так одна бабуля меня молочком парным угостила. Ох, до чего вкусное! Я литра два выпил, не меньше.
