Брент немного остыл и грубо проговорил:
— Вы хотите меня, и, видит Бог, я хочу вас. Всего один раз. Мне кажется, что после этого вы раз и навсегда уйдете из моих мыслей.
Брент видел, как дрожали ее плечи, но она так и не повернулась к нему.
— Одним мужчиной больше — какая разница, — продолжал он, и его разочарование все больше окрашивало его голос нотой презрения. — Вы получите удовольствие, обещаю. И не забеременеете.
Байрони медленно повернула к нему лицо. У нее дико колотилось сердце, и как она ни старалась глубоко вздохнуть, оно не успокаивалось. Она сомневалась, услышит ли он ее.
— Я не понимаю, — проговорила она, глядя прямо ему в лицо, — почему вы меня хотите? Вы меня совсем не знаете. Я бы даже сказала, вы ненавидите меня.
Брент снял шляпу и взъерошил пальцами волосы.
— Странно, — продолжала она после недолгого напряженного молчания, — я думала, вы не такой, как другие мужчины, когда встретила вас в Сан-Диего.
Глупо, не так ли? Мистер Хаммонд, истинная правда состоит в том, что…
— В чем? — Голос его прозвучал грубо и непреклонно.
Она наклонила голову набок и выглядела при этом такой невинной, такой привлекательной, с этим дурацким пером, нависшим над ее щекой, что в какой-то момент он чуть не попросил у нее прощения.
— Если бы вы получили то, чего желаете, вы перестали бы меня ненавидеть?
Брент смотрел на нее, не находя слов для быстрого ответа.
— Прошу вас, я лишь пытаюсь понять. Я вижу, что вы чувствуете необходимость при каждой нашей встрече унижать и оскорблять меня. И действительно не могу понять, почему вы при этом якобы хотите со мной.., то, чего вы хотите, так интимно… Как мужчина может искать близких отношений с женщиной, которую презирает?
— Я не презираю вас.
— Тогда у вас весьма странный способ проявлять свою симпатию, мистер Хаммонд.
— Брент.
— Хорошо, Брент, — вздохнула Байрони.
— Я не говорю, что вы мне не нравитесь, — заговорил он, пытаясь овладеть собой, что ему не удавалось. — Черт побери, я презираю то, что вы сделали.
Вы говорите о непонимании! Ну а я не понимаю, почему женщины продают себя, почему лгут и обманывают. Почему позволяют себе играть мужчинами и дразнить их. Если мужчина вас желает — это вселяет в вас ощущение власти над ним?
Разумеется, когда Лорел поняла, как забилось мое сердце, она почувствовала свою власть надо мной!
— Нет у меня никакой власти, — вымолвила она. — Что же до того, что я сделала, так у меня не было выбора. Это было не в моей воле.
— Ну конечно! — насмешливо ухмыльнулся Брент. — О какой воле можно говорить, когда его семя прочно застряло у вас в животе!
Его слова бросили Байрони в дрожь. Она больше ничего слышать не желала.
— Мистер Хаммонд, — тихо проговорила она, — прошу вас, не надо больше. Как вы сказали мне когда-то, я сама постелила себе постель и теперь должна лечь в нее.
Я искренне сомневаюсь, что счастье имеет что-то общее с реальной жизнью. Но мне хочется покоя. Не могли бы вы оставить меня?
— Ничто не доставит мне большего удовольствия. — Брент снова запустил пальцы в волосы, чувствуя, как в нем поднимается волна разочарования. — Вы похожи на заразную болезнь, и я сомневаюсь, что смогу вылечиться от нее, пока не покажу вам, как мужчина может владеть женщиной.
— Так, значит, — медленно проговорила Байрони, — если я вам отдамся, вы оставите меня в покое?
Ему хотелось повалить ее на песок и сорвать с нее одежду. Хотелось встряхнуть ее и потребовать, чтобы она перестала вести себя как распутница. Ему хотелось…
— Брент?
— Идите к черту, Байрони, — бросил он, напрягшись всем телом от ярости на самого себя и на нее.
— Я и так уже рядом с ним, — тихо возразила она и тронула кобылу, которая послушно зашагала по песку.
* * *
Селест пробормотала во сне что-то нечленораздельное, оторвав Брента от его мыслей.
— Будь ты проклята, Байрони, — прозвучал во мраке его шепот.
Глава 11
— Это великолепно, Айра. Благодарю вас.
Байрони приподняла шиньон, чтобы муж застегнул на ее шее восхитительное колье из жемчуга и бриллиантов.
Он нежно поцеловал ее в лоб.
— Счастливого Рождества, Байрони. Вы действительно очаровательны.
Байрони едва не рассмеялась, увидев, как Айра преподнес Ирен почти такое же колье, но из бриллиантов с сапфирами. Бедняга старался задобрить сводную сестру! Но пока она здесь, это невозможно, хотелось ей дать понять мужу. Сама Байрони вышила ему рубашку мелкими, изящными стежками, как ее учила тетя Аида. Ирен купила брату прекрасное испанское кожаное седло. Подарок Байрони, разумеется, был куда скромнее, но ведь у нее не было денег.
Эйлин и Нейоми подали им дымящиеся кружки с ромом и, в свою очередь, получили подарки. Поглядывая на то, как Ирен играла с Мишель, Байрони разворачивала многочисленные подарки, приготовленные для девочки. Та счастливо гукала, размахивая ручками, в которых были зажаты куски оберточной бумаги.
"Ирен — превосходная мать, — думала Байрони. — Как бы я себя чувствовала, если бы мне пришлось делать перед людьми вид, что мой собственный ребенок — не мой? Я жалею ее. — Она упрекнула себя:
— Тоже мне, нашла святую!"
Айра весело смеялся над проделками девочки.
— Она с каждым днем становится все больше и больше похожа на Ирен, — заметил он, — если не считать копны светлых волос.
Да, подумала Байрони, предположив, что Айра доволен тем, что у официальной матери ребенка светлые волосы. Но овал лица девочки и темно-карие глаза были, как у Ирен.
Ирен открыла подарок Мишель от Байрони — украшенную лентами юбочку ручной работы.
— Она ей слишком велика, — решила Ирен и отбросила подарок в сторону.
«Вот благожелательность и святость», — заметила про себя Байрони.
За рождественским обедом они сидели втроем. Еду подали замечательную — фаршированного гуся, свежую зеленую фасоль, картофель и фирменный рождественский пудинг Нейоми. Ирен сидела рядом с Айрой, на коленях у нее была Мишель.
«Я здесь всегда в роскошном одиночестве», — решила Байрони, оглядывая длинный обеденный стол.
Однако честно признавала, что это Рождество было приятнее прошлогоднего. Отец тогда напился, а брат отправился играть в карты с кем-то из своих таких же беспутных приятелей. Мать же, разумеется, ничего не сказала.
Айра подарил ей на Рождество еще и книгу — сборник стихов лорда Байрона.
— Ваш тезка, дорогая, — заметил он.
