Она вышла на галерею и облокотилась на белые деревянные перила.
— Как красиво, — глубоко вздохнув, проговорила она, глядя вниз на безукоризненно ухоженный сад.
— У старого массы было плохо с глазами, и солнце было ему вредно. Теперь все будет по-другому, миссис. Уберем все это барахло, отдадим его Джошу.
Пусть он почувствует себя значительной фигурой. Он главный надсмотрщик, строгий.
Когда вошли двое рабов с багажом, Мамми Бас распорядилась, куда его положить. А через двадцать минут Байрони по шею погрузилась в источавшую аромат жасмина теплую воду, которой была полна огромная ванна кедрового дерева. «Я умерла и вознеслась на небеса», — думала она, наслаждаясь первой настоящей ванной после Нового Орлеана.
Она откинулась на спину и закрыла глаза. «Вот я и в Миссисипи, — рассеянно думала Байрони. — Здесь полно босоногих рабов, которые принадлежат Бренту». Она вспомнила долгие недели путешествия, размышляя больше о поведении своего мужа, чем о местах, где им довелось побывать. Как раз тогда, когда ей казалось, что она начинает его понимать, он менялся, как-то отстранялся. Проводил часть времени за игрой, и они приехали в Новый Орлеан с лишней тысячей долларов. Большую часть этих денег он потратил на нее. Новые платья теперь висели в дубовом шкафу, стоявшем в углу спальни. Уж не боялся ли Брент, что ему будет стыдно за нее? Разумеется, он купил новую одежду и себе. Она чувствовала себя несколько стесненно рядом с элегантным джентльменом-южанином, в которого он превратился за последнюю неделю. У него изменилось произношение, и весь он дышал неиссякаемым очарованием. Она печально думала о том, поймет ли его когда-нибудь. А тут еще Лорел и его брат Дрю. Красавица Лорел, так многозначительно смотревшая на Брента…
Байрони не шевельнулась, когда услышала голос Брента.
— Привет, русалка. Похоже, ты получаешь от ванны больше удовольствия, чем от меня.
Байрони открыла глаза и увидела его сладострастную улыбку. Она глубоко, удовлетворенно вздохнула, и улыбка стала шире.
— Маленькая колдунья, — шептал Брент. — Хочешь, я к тебе присоединюсь?
— С твоими габаритами лучше подождать. — Она принялась мыть голову, небрежно заметив:
— Твоя мачеха совершенно очаровательна, как и твой брат.
— А ты ожидала обвинений и криков ярости? Дорогая, это же Юг. Леди остаются леди, по крайней мере на поверхности. Лорел будет ждать благоприятного случая. — Брент помолчал. — Это была комната отца. Господи, обстановка просто давит. Можешь тут все менять, как хочешь.
— Мы останемся здесь надолго?
Брент пожал плечами:
— Мы проделали долгий путь. Мне хочется какое-то время чувствовать под ногами твердую землю.
— Новый Орлеан показался мне самым необычным из всех городов, которые я видела, — задумчиво проговорила Байрони.
— Посмотрим, что ты скажешь, когда я отвезу тебя в Начиз.
— Он, наверное, лучше Панамы.
— Пожалуй. Возможно, к нашему возвращению уже будет достроена железная дорога.
— Ни у одного из рабов нет обуви, — неожиданно вспомнила Байрони.
— Но они хотя бы живут в чистоте и нормально одеты. Это, разумеется, заслуга Лорел. Когда я был мальчиком, здесь была сплошная грязь. Во время обеда нас обслуживали официанты с грязными руками. От этого просто пропадал аппетит.
— По всему видно, ты не утратил аппетит, — оборвала его Байрони.
— Слава Богу, нет, — согласился Брент, широко улыбаясь. Она второй раз намылила волосы, глядя, как Брент сбросил с себя пиджак. Он сказал через плечо:
— Кажется, Лорел стала немного.., мягче.
— Она очень привлекательна, — заметила Байрони, желая быть справедливой.
— О да, — согласился Брент. Он швырнул на пол рубашку и уселся на уродливое кресло с подголовником, чтобы снять обувь. Помолчав, он добавил:
— Дрю стал мужчиной. Это так странно.
— Заставляет чувствовать себя старым?
Брент улыбнулся Байрони и поднялся из кресла, взявшись за пуговицы брюк.
— Не угодно ли взглянуть, насколько я стар?
— Брент! Прекрати! Ты же зальешь водой всю комнату!
* * *
Как шикарно, подумала Байрони-.. Столовая могла бы вместить человек двадцать. Светло-зеленые стены, на удлиненных окнах шторы, схваченные золотистыми шнурками. Французская мебель. На обеденном столе, накрытом чистейшей белой льняной скатертью, стоял сервиз из белого фарфора с золотой каемкой.
— Что это? — полушепотом спросила Байрони Брента, указывая на большое деревянное приспособление ручной резьбы на потолке, в виде колокола, висевшее над столом.
— Это опахало…
— Вентилятор, Брент, вентилятор, — вмешался Дрю. — Через месяц вы его оцените, уверяю вас, Байрони. Во время обеда рабы раскачивают его взад и вперед, натягивая длинный шнур. Он охлаждает лица и овощи. Мы здесь, на Юге, очень практичны. Потеть за столом не приходится.
— Да, скоро наступит жара, — заметил Брент, выгнув черную бровь. — Боже мой, я хорошо помню, как страдал здесь от жары. Байрони, тебе покажется, словно тебя выжали досуха, но уж, пожалуйста, не усыхай.
— Какой климат в Сан-Франциско? — спросил Дрю.
— Благословенный холод, — ответил Брент. — Он искоса посмотрел на Байрони, и добавил:
— За некоторыми исключениями, разумеется.
Дрю улыбнулся, увидев, как Байрони залилась краской.
— Он всегда был нахалом, Байрони.., не обращайте на него внимания…
— Это, Дрю, самое трудное!
— Расскажи мне о Париже, брат, — попросил Брент. — Уберегся ли ты там от неприятностей? Твое джентльменское достоинство, надеюсь, не пострадало?
— В основном да. Париж и наши края — ночь и день, Брент. Там все старинное, устоявшееся, несмотря на политические потрясения. Там очень многому можно научиться, в том числе и живописи, естественно.
— Ты тоскуешь по Парижу, — заметил Брент, увидев устремленные в пространство глаза Дрю.
— Да, но…
Он умолк, услышав шелест юбок. Обернувшись, мужчины и Байрони увидели вплывавшую в столовую Лорел, восхитительно выглядевшую, в платье из легкого розового шелка, с открытыми плечами и низким декольте. Сочетание розового с золотисто-каштановыми волосами получилось весьма удачным. Байрони внезапно почувствовала себя дурнушкой в темно-синем — цвета глаз Брента, как она ему говорила, — платье, купленном в Новом Орлеане. В сравнении с Лорел она выглядела школьницей.
Волосы у Байрони все еще не высохли. Она казалась себе похожей на драную кошку и чуть не застонала.
С лица Лорел не сходила улыбка. Она стала шире, когда ее взгляд скользнул по Байрони. Как Брент попался на удочку к этой? Что касается Брента, то Лорел чувствовала себя ответственной за этого мужчину, словно он был мальчиком. Он так красив, думала она, со своими сияющими густыми черными волосами, с сильным, словно высеченным резцом скульптора лицом. Даже шрам на щеке выглядел романтично.
