— Что ты хочешь мне сказать, Брент?
Ее вызывающий тон мгновенно вернул ему бдительность. Он улыбнулся Байрони.
— Что наши люди будут одеты лучше всех рабов на Юге. Сегодня после полудня я говорил здесь, в Уэйкхерсте, с мистером Крэнфордом. Он поставит много разной одежды еще до конца этой недели. И не только для рабов, занятых на плантации, но и для мастеровых, домашней прислуги и, конечно, для детей.
Байрони оставалось лишь изумленно смотреть на Брента.
— Почему ты ничего не сказал? Почему делал вид, что тебя это не беспокоит?
Он посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом.
— Как мне помнится, ты весьма серьезно говорила о том, что есть во мне плохого. И я.., да, моя дорогая, мне нравится не распространяться о некоторых своих действиях.
— Ну да, и мне тоже, разве нет? Но я не уверена, что это хорошо.
Брент подошел к Байрони, и она, насторожившись, отпрянула от него.
— Почему ты бежишь от меня?
— Я не бегу, — возразила Байрони, сжав зубы.
Его длинные пальцы легко погладили ее подбородок, синие глаза, потемневшие почти до черноты, пристально смотрели на нее.
— Опять невостребованная похоть, Брент? — Она тщетно попыталась изобразить презрительную ухмылку.
Брент приблизился к ней, и она, быстро повернувшись, ухватилась за ручку двери, но не успела выйти.
Брент прижал дверь рукой.
— В тебе нет ничего невостребованного, Байрони.
Я не трону тебя, по крайней мере пока.
Она медленно повернулась к нему, не отрываясь смотря на верхнюю пуговицу его белой рубашки.
— Нет, — пробормотала она, — Не думаю… Не имеет значения. Ты меня очень злишь.
— Или радую?
Байрони насмешливо посмотрела в его лицо.
— Не понимаю.
— Дорогая моя Байрони, я вспоминаю, что ты говоришь мне.., когда ты счастлива.
Байрони проговорила твердо и спокойно:
— Любовь можно умертвить, Брент. Я привыкла верить, видимо, девичья глупость, что если человек полюбит, то это навеки. Но, наверное, так бывает далеко не всегда.
— Сначала нужно доказать, есть ли она, — насмешливо заговорил Брент, но, попав в ловушку, почувствовал, что не уверен. Ни в ней, ни в себе.
— Если не возражаешь, я приняла бы ванну перед ужином.
Брент машинально отступил от двери. Байрони вышла из библиотеки, легкой походкой направилась к лестнице.
Лиззи вернулась в свое прежнее обычное для нее состояние, отметила про себя Байрони, слушая счастливую болтовню девочки, пока та помогала ей раздеться и улечься в ванну.
— Джош такой красивый в новой одежде, — радостно сообщила она, доставая вечернее платье Байрони и нижнее белье.
— И ты будешь очень хороша в своем новом платье, — заметила Байрони.
Несколько новых платьев, если верить словам Брента. Настроение Байрони внезапно упало. Что будет, когда они уедут? Новая одежда ровным счетом ничего не изменит. Пять сотен душ будут оставаться собственностью Уэйкхерста. Если они уедут, оставит ли Брент Фрэнка Пакстона? При одной мысли об этом Байрони проняла дрожь. Тысячи мыслей пронеслись в голове. Почему жизнь никогда не бывает такой простой, какой кажется в детстве?
* * *
Байрони неожиданно проснулась и села на кровати.
Понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли к темноте. Брента в постели не было. Простыня и его подушка не были смяты. Значит, он не ложился.
«Превосходно, — подумала она, поджимая губы. — Пусть делает, что угодно. Пусть соблазняет каждую встречную женщину. Пусть…»
— О проклятие!
Байрони испугал звук собственного голоса. Она снова улеглась, но сон не шел. Она вслушивалась в звуки ночи: ветви деревьев, раскачиваясь на ветру, шуршали по балкону, стрекотали сверчки. Где Брент?
Может быть, с Лорел? Хватит!
В комнате было жарко. Байрони выскользнула из постели, быстро натянула халат, подошла к балконным дверям и распахнула их. Воздух был насыщен ароматами магнолий и роз. Она прошла босиком к краю балкона и облокотилась на деревянные перила. Внизу застыли мрачные, таинственные тени, отбрасываемые пышными деревьями в лунном свете. У Байрони промелькнула мысль: не бодрствует ли в этот час Дрю за своим мольбертом? С балкона ей не было видно его холостяцкое жилье — небольшой домик. Дай ему Бог счастья, подумала Байрони. За обедом, когда Лорел взъярилась на Брента за его рассуждения об улучшении условий жизни рабов на плантации — он принял сторону Байрони.
Внезапно Байрони застыла — до нее донесся какой-то звук, послышалось движение в глубине сада.
Она впилась глазами в темноту, пытаясь хоть что-то различить между деревьями. Не сдавленный ли это плач? И мужской голос?
Без долгих размышлений Байрони подобрала полы халата, выбежала из спальни и устремилась по длинному коридору к лестнице. В доме стояла полная тишина. Она задержалась на мгновение у входной двери, гадая, не почудились ли ей эти звуки? Ведь она с нетерпением ждала Брента.
Она покачала головой и отперла дверь. Сильно забилось сердце. Байрони медленно пошла к саду, осторожно ступая босыми ногами по траве — она забыла надеть домашние туфли.
Слабый ветерок раннего лета шевелил волосы. Она свернула за угол дома и остановилась у магнолии. Ничего не слышно. Но Байрони не повернула обратно, а пошла через сад, к конюшням. Она вздрогнула от неожиданности, задев ногой камешек. «Я полная дура», — ругала себя Байрони и тут же остановилась как вкопанная, явственно услышав женский плач и тихую ругань мужчины. Она побежала на звуки, охваченная страхом и возбуждением.
Байрони поскользнулась, резко остановившись на бегу. В конце сада мужчина затаскивал какую-то женщину на спину лошади. Та сопротивлялась, и он ударил ее, укладывая поперек седла перед собой.
Это был Фрэнк Пакстон. Байрони смотрела, не мигая и ничего не понимая, пока он не стегнул лошадь плеткой. В последний момент женщина попыталась приподняться, и Байрони узнала Лиззи.
— Стой! — закричала она, бросившись к ним.
Байрони споткнулась и упала, больно поцарапав руки.
С большим усилием она поднялась на ноги. Пакстон ее не услышал, не было видно и его лошади. На отшибе недалеко от барака рабов-мастеровых стоял дом Пакстона. Не туда ли он повез Лиззи?
Что делать? Где же, черт возьми, Брент? Ее пробрала дрожь. Кругом ни души. Она была совершенно одна.
Пятью минутами позднее Байрони уже бежала обратно, в библиотеку, где в шкафу лежало ружье. Проклятый Брент, думала она, вынимая ружье. Оно не было заряжено. Она закусила губу в полном разочаровании, но, порывшись в шкафу, нашла два патрона.
