Брент действительно ее соблазнил, но она и сама пламенно хотела его.
— Он любит меня, — просто сказала Байрони. — С той самой минуты, как я сбила его с ног и рассыпала муку из мешка, — добавила она, и глаза ее потеплели.
— Да вы хоть представляете, скольких женщин он любил за последние десять лет? Ха! Пожалуй, за все пятнадцать!
— Вероятно, целый батальон. Но теперь он с этим покончил.
— Он хочет ребенка?
— Разумеется.
Последовало минутное молчание. Байрони снова повернулась к открытому окну и услышала шелест шелковых юбок Лорел, направившейся к ней через гостиную.
— Неужели вы не понимаете, что у него нет никаких причин вас любить? Прислушайтесь к моим словам, Байрони, вы милая девушка. И даже довольно красивая.
— Благодарю, — сухо сказала Байрони.
— Но подумайте о тех женщинах — истинно красивых женщинах, которых знал Брент, о женщинах, которые, вероятно, любили его не меньше, чем вы.
Почему именно вы? Это же бессмысленно! Единственная причина — возможно, он хочет ребенка. Все мужчины хотят иметь сына — вопрос продолжения рода и все такое, как мне кажется. — Брент говорил, что хочет девочку.
— Он лжет вам! А возможно, и самому себе.
Лорел помолчала, неспособная найти новые слова и новые доводы. Она вовсе не была уверена в том, что говорила, но не хотела, чтобы Брент уехал со своей женой.
Если бы он решил уехать, то, вероятно, продал бы Уэйкхерст и оставил бы ее ни с чем. Она вспомнила, как недели две назад спросила Брента, что, по его мнению, она будет делать, если он уедет. Он лишь улыбнулся и посоветовал снова выйти замуж. «Так много глупцов, которым вы вскружили голову, рвутся к этому лакомому куску!» — сказал он ей тогда, и ей захотелось его ударить. Она имела право сохранить за собою плантацию. Она должна принадлежать ей. В конце концов, она отдала столько лет этому проклятому старику. Лорел почувствовала головокружение и ухватилась за спинку кресла, чтобы не упасть, и закрыла глаза. Она была молода, когда он застал ее с Брентом. Но даже тогда он был слишком старым, чтобы простить ее, чтобы помнить, что значит быть молодым.
Лорел открыла глаза, услышав, как в гостиную вошли Брент и Дрю. Она видела, как Брент посмотрел на Байрони, и едва не вскрикнула, а повернувшись, увидела, как Дрю смотрел на них обоих с едва заметной улыбкой.
Лорел чуть не подпрыгнула на месте, когда Дрю объявил, что на следующей неделе возвращается в Париж.
— О нет! — воскликнула Байрони. — Я так надеялась, Дрю, что вы поедете с нами в Сан-Франциско…
— Я обязательно приеду к вам, дорогая, обещаю.
Но в Париже у меня столько дел… Это мой город.
Надеюсь, что вы будете писать мне о вашей жизни. И торжественно клянусь присылать подарки всем моим племянницам и племянникам.
Брент смотрел на жену с невыразимой нежностью.
— Понятно, — произнесла Лорел. Повернулась и вышла из гостиной.
Еще несколько минут продолжался довольно бессодержательный разговор, пока наконец Брент не зевнул во весь рот.
— Господи, как я устал. Пойдем, жена.
Байрони хотелось рассмеяться и ткнуть его в бок.
— Ты так тонко намекнул, — прошептала она ему, когда они вошли в спальню.
Он заключил ее в свои объятия и принялся целовать.
— Я же известный дамский угодник.
— В тебе, очевидно, говорят все устрицы, которых ты съел за ужином.
— Все дело в том, что, разжевывая устриц, я смотрел на твою грудь.
Его пальцы стали нежно поглаживать ее грудь, и она прижалась к нему. В темнеющих синих глазах сверкнул огонек удовлетворения, когда она скользнула ладонью по его животу вниз и начала его ласкать.
— Теперь, — улыбнулась она, — ты понимаешь, о чем я думала за ужином.
* * *
Несколько дней Байрони ходила объятая восторгом. Лиззи вернулась к обязанностям горничной, но уже не была так разговорчива, как раньше. «У нее такой же мечтательный вид, как и у меня», — бессмысленно улыбаясь, думала Байрони. Она даже не думала о настоящем и будущем Уэйкхерста. Она ощутила первый раз утреннее недомогание и была ошеломлена выражением побледневшего лица Брента, когда, внезапно выскочив из постели, устремилась к ночному горшку. И порадовалась этому. Он любил ее, любил ребенка, которого она носила. Брент уезжал из Уэйкхерста рано утром и возвращался только к вечеру. На ее вопрос, что он делал, Брент отвечал, что старается удивить ее так же, как она его.
Байрони ехала в открытой коляске вместе с Лорел навестить соседей. Ей показалось, что Лорел была более тихой, чем обычно, но ни Лорел, ни очень приятные соседи не имели доступа в ее волшебный мир.
Брент не мог насытиться ею.
— Твоя выносливость, муж, меня просто поражает, — прошептала она ему как-то вечером. Он входил в нее глубоко и нежно, охватывая руками ее бедра и притягивая к себе ближе и ближе, пока она полностью не сливалась с ним.
Она впервые чувствовала себя защищенной и оберегаемой. Когда однажды, выехав в одиночестве на прогулку верхом на своей кобыле, она наткнулась на Фрэнка Пакстона, то поначалу не сообразила, что то был именно он и притом безобразно пьяный.
Глава 32
— Что вам нужно? — спросила Байрони, осадив кобылу.
Фрэнк Пакстон сорвал с головы шляпу и изобразил насмешливый поклон.
— Дорогая миссис Хаммонд, мы с вами еще не закончили. Я уже несколько дней поджидаю вас.
— И пьете с утра до вечера, как я вижу. Ну а теперь, мистер Пакстон, будьте любезны удалиться…
С отвратительнейшим смехом Пакстон вырвал у нее из рук повод, совсем как какой-нибудь злодей в жалкой мелодраме. Нет, Байрони нашла другое сравнение — иногда точно так смеялся ее отец, перед тем как окончательно рассвирепеть. Это воспоминание было настолько реальным, что мысли ее внезапно прояснились. Байрони пристально посмотрела на Пакстона. Раньше он выглядел джентльменом — всегда хорошо одетый и на первый взгляд учтивый и вежливый.
Теперь же он был грязным и потрепанным, на опухшем лице неопрятная щетина, покрасневшие глаза.
— Байрони. — Пакстон смакуя произнес ее имя. — Странное имя, но ничего, сойдет. Что же до наших фамилий, то дело идет к тому, что они будут очень близкими. — Прервав свое словоизвержение Пакстон, мерзко рыгнул.
— Мистер Пакстон, — попыталась образумить его Байрони, — вы ведете себя совершенно бессмысленно. Я просила бы вас уехать. Мой муж вряд ли обрадуется, увидев вас на территории своего имения.
— Вы, разумеется, правы, — согласился он, широко ухмыляясь и проводя по губам ладонью. — Я рад, что вы так заботитесь обо мне, Байрони. Как многие женщины. Ну а теперь поехали.
