Опал встал с кресла и через щель в шторах посмотрел наружу. Восход разгорался, но на улице не было видно ни души.
– Когда поедем? – спросил Коул, почесав затылок.
– Прямо сейчас.
Коул кивнул. Верное решение.
– Схожу за оружием, – проговорил он.
Проводив Коула взглядом, шериф посмотрел на сидящего за столом второго помощника, Керна.
– Мы пробудем там недолго, – сказал Опал.
– Шериф, вы действительно думаете, что мистер Эверс мог сделать что-то такое? – спросил Керн.
– Я ничего не думаю, – покачал головой Опал. – А вы с Коулом не воображайте себе лишнего.
– Не будем, шериф.
Шериф подошел к столу, взял тарелку, на которой лежали куски жареного стейка с яйцом, и отправил немного еды в рот. Затем протянул тарелку Керну.
– Ты уже ел?
– Нет, шериф.
– Хочешь?
– Нет, благодарю, шериф.
Опал покачал головой.
– Лучше бы ты поел, – проговорил он. – А то мы вернемся, а ты куда-то умотал, набить желудок.
– Я буду здесь, шериф. Можете на меня положиться.
– Я не могу ни на что положиться.
Вернулся Коул, одетый, с пистолетом в кобуре на поясе.
– Я готов, шериф.
Они вышли из комнаты, спустились во двор и, взобравшись на коней, отправились к дому Эверсов.
– Дороги тут на полчаса, – произнес шериф, выезжая со двора. – Если хочешь поболтать, говори о чем-нибудь веселом. И не задавай вопросов, которые меня расстроят. И так уже мозги от всего этого набекрень.
– Не буду, шериф, – кивнул Коул и, мгновение помолчав, спросил:
– Насчет Марси Рейнольдс слышали? Родила.
– Слышал, – отозвался шериф, щурясь на пурпурно-оранжевое сияние, осветившее дорогу. – Это здорово. Малышка Люси. Здоровый ребенок, семь фунтов, как говорят. Просто красотка…
Дуайт вновь навещает Лафайетт
Двое стояли в переулке позади таверны. Воняло отбросами. Солнце уже поднялось, и Дуайту пришлось снять пальто, повесив его себе на руку. День будет жарким, и дышать трудно было уже сейчас. Он никак не мог избавиться от воспоминания о ночном кошмаре. Эта тень в углу. Наверняка выходец с того света. Да ко всему прочему еще и сумасшедший. Насколько Дуайт знал, историям о привидениях верить нельзя, если привидения являются под утро. Поэтому не стоит волноваться – все не так плохо, как он думал.
Чертов Мандерс! Если бы Кэрол уже лежала в могиле, лучшего места, чтобы ее спрятать, и придумать было бы нельзя. И вся эта нервотрепка была бы позади. Можно было бы не думать, что там пронюхала эта Фарра Дэрроу. Забыть про ночного визитера, кем бы он ни был. Все, концы в воду. Точнее, в землю.
А теперь? Вдруг Кэрол очнется? Сегодня к вечеру. Или прямо сейчас! Пока он, Дуайт, будет говорить с Лафайетт, она может встать и направиться к шерифу, вооруженная против мужа всем, что слышала во время комы!
А Дуайт даже не помнил, что он говорил в ее присутствии, а о чем молчал.
Черт бы побрал этого Мандерса! Неужели так трудно позволить пребывающему в горе человеку похоронить свою жену так и тогда, когда ему удобно? Ведь Кэрол умерла, верно? И она – его жена!
Но тот незнакомец, что разбудил его ночью, знал, что это не так.
Кто-то знает, кто-то знает, кто-то все знает…
Дуайт с усилием подавил дрожь в руках.
– В таких делах нельзя нервничать, Эверс.
– Больше всего пугает непонятное, – отозвался он.
Лафайетт испытующе посмотрела на него. Волосы, на сей раз не собранные в пучок, сосульками свисали на пухлые щеки, и Дуайту она показалась сумасшедшей. Неужели испуганному человеку все вокруг кажутся безумными?
– Вы можете нанять столько людей, сколько вам нужно, Эверс. Вы можете нанять любого. Но тогда все всё узнают.
Птица с синим брюшком уселась на мусорную корзину, сплетенную из металлической сетки. Села и издала рыгающий звук, словно объелась.
– И что, те люди, что имеют с вами дело, могут все разболтать?
– Мои люди – обычные люди, Эверс. Они умеют и любят поговорить.
– Лафайетт, – прошептал Дуайт, – мне нужно знать наверняка, что Джеймс Мокси мертв.
– Вы наняли профессионала, – проговорила Лафайетт. – И должны действовать сообразно принятому решению. Умейте ждать.
– Я хочу нанять кого-нибудь, чтобы тот проконтролировал Горючку Смока.
– Это не слишком умно, Эверс.
– Вы сможете это устроить?
– Конечно. Я же взялась за это дельце. Но ваше предложение мне не нравится.
Еще одна птица с синим брюшком села на корзину для мусора.
– Не успеет второй человек отправиться туда, как калека уже будет здесь, – проговорила Лафайетт. – Мой вам совет: уезжайте домой, не светитесь тут. Вы будете нанимать все новых и новых людей, а потом – раз, и кое-кто, кого вы совсем не хотите видеть, уже стучит в вашу дверь. Никогда не знаешь, кому до тебя окажется дело.
– Что вы хотите сказать?
– А что тут еще скажешь?
Дуайт посмотрел назад, к выходу из переулка. Птички, похоже, нервничали, подумал он.
Спрячь свою жену!
– Мне нужно знать, что Мокси мертв.
– Вы узнаете, как только все произойдет.
– Мне нужен кто-то, кто проследит за калекой.
Лафайетт глубоко вздохнула и медленно выдохнула.
– Я объясню вам, что, как мне кажется, вы должны сейчас сделать, – проговорила она, медленно и четко произнося слова, – а потом вы скажете, в чем я могу вам услужить. Я думаю, вам следует отправиться домой и предаться горю. Уезжайте. Удостоверьтесь, что дома все нормально, что для похорон все приготовлено. Разделите горе и печаль с друзьями и семьей и забудьте про калеку и про Мокси. Вам предстоит предать земле тело своей жены, и сделать это так, как делают все добрые люди. И ждите. А если Мокси появится здесь живым и невредимым, вот тогда мы и подумаем о том, чтобы нанять кого-то другого. Вы плохо понимаете человека, которому платите. Он работает без проволочек, и иногда – совсем не ради платы. А вдруг он уже подъезжает к Хэрроуз и в качестве доказательства у него на руках кровь вашего Мокси? А если вы пошлете кого-нибудь, чтобы проверить, насколько хорошо он справляется, он может и разозлиться. На кого? На вас. Вы что, хотите, чтобы эта птичка села вам на голову? Такие люди не любят, чтобы за ними следили. И когда он приедет доложить вам, что ваш заказ выполнен, он может выполнить еще один – уже для себя.
– Не нужно мне угрожать, Лафайетт!
