Книга Кристин, дочь Лавранса, страница 209. Автор книги Сигрид Унсет

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Кристин, дочь Лавранса»

Cтраница 209

Здесь, на сетере, она все время трепетала за своих двух меньших детей. Правда, теперь она уже не так боялась нечистой силы. Соседи с других сетеров уже давно разъехались по усадьбам, но она хотела пробыть в горах до самого осеннего праздника Девы Марии. Ночами теперь бывало непроглядно черно и очень страшно, когда завывал ветер, страшно, когда приходилось выходить в потемках из дому. Но зато здесь стояла чудесная погода, а в долине в этот год была засуха, и сено накосили плохое. Мужчинам, как видно, придется провести в горах всю позднюю осень и зиму. Впрочем, ее отец говорил, что никогда не замечал, чтобы на их сетере в зимнее время селился кто-нибудь чужой…

Кристин остановилась у одинокой ели посреди склона, придерживая рукой тяжелую охапку цветочных стеблей. Отсюда открывался вид на север, вдали виднелись склоны Довре. По крестьянским дворам стоял в скирдах хлеб…

Там тоже желтели спаленные солнцем луга. Но ей казалось теперь, что здесь, в долине, вообще никогда не бывает по-настоящему зелено – так зелено, как в Трондхейме…

Да, она тосковала теперь по дому, который у них был там. По усадьбе, которая гордо раскинулась на широкой груди горы, а далеко вокруг простирались луга и пашни, сбегая по склонам гор к чернолесью, которое спускалось к самому озеру на дне долины. По широким далям, открывавшимся взору над низкими лесистыми кряжами, которые волнами набегали друг на друга и тянулись к югу до самых хребтов Довре. По лугам, зарастающим летом такой буйной травой и рдеющим красными цветами под красным закатным небом, по зеленой сочной осенней отаве…

Да, теперь случалось и так, что ее одолевала тоска даже по фьорду… Тоска по песчаным отмелям в Биргси, по лодкам и парусникам у причалов, по береговым складам, по запаху смолы, рыбацких сетей и моря – по всему тому, что было так немило ее сердцу, когда она впервые приехала на север…

А Эрленд! Как ему не тосковать по этим запахам, по морю, по соленому ветру?..

Теперь ей не хватало всего того, что когда-то выводило ее из терпения: большого, шумного хозяйства, челяди, бряцания оружия и звяканья конской сбруи во дворе, где вечно сновали люди Эрленда, вереницы гостей, которые то и дело сменялись в усадьбе, привозя важные известия о том, что делается в стране, и мелкие сплетни о житье-бытье в городе и в округе. Кристин казалось, что ее жизнь опустела с тех пор, как умолкла вся эта суета…

А торговый город с его церквами и монастырями и званые пиры, которые задавали в своих домах знатные люди… Как бы ей хотелось вновь пройти по тем улицам в сопровождении слуги и служанки, заходя в купеческие лавки, выбирая товары, приценяясь и торгуясь, или подняться на борт какой-нибудь купеческой шхуны и накупить там всякой всячины: английского полотна на повязки, узорчатых покрывал, деревянных лошадок с всадниками, которые бросают копье, стоит лишь дернуть за веревочку. Она вспоминала луга, которые тянутся за чертой города в Нидарейде, как она гуляла по ним со своими детьми, глядя на ученых собак и медведей, которых показывали скоморохи, и покупая малышам медовые коврижки и орехи…

А иногда ей вдруг так неудержимо хотелось нарядиться. Надеть шелковую рубашку и тонкую полотняную повязку. И светло-голубое бархатное платье без рукавов, которое Эрленд купил ей в последнюю зиму перед их бедой. Глубокий вырез на груди был оторочен горностаем, так же как и проймы, прорезанные до самых бедер, так что в них виден был пояс, перехватывающий талию…

И потом еще иногда она мечтала… Да нет же! Что это с ней?.. Другая бы радовалась на ее месте, что больше не рожает детей… Когда прошлой осенью, после убоя скота здесь, в долине, она захворала… Хорошо, что все кончилось так, как оно кончилось. И все же она поплакала немного в первые ночи после несчастья…

Ей казалось, что уже целую вечность она не держала младенца у своей груди. Мюнану минуло только четыре года, но ведь ей пришлось отдать его чужим людям, когда ему было всего несколько месяцев. А когда она вновь увидела его, он уже научился ходить и говорить и не узнал своей матери…

Ах, Эрленд, Эрленд! Она ведь знает, чувствует в глубине души, что он только прикидывается таким – таким равнодушным ко всему на свете. Он, которого снедало вечное беспокойство, теперь с виду обрел невозмутимый покой. Так бурный поток, на пути которого вдруг вырос крутой утес, смирившись, покорно струится в обход к тихой заводи среди топи. Эрленд слонялся по Йорюндгорду, ничего не делая, и зазывал то одного, то другого сына делить с ним это безделье. Или брал сыновей с собой на охоту. А иногда он отправлялся на озера и там смолил и приводил в порядок лодку и рыбачьи снасти. Или вдруг принимался объезжать молодых жеребцов. Но с этим у него дело не ладилось, потому что он был слишком нетерпелив…

Он держался особняком и вел себя так, точно не замечал, что никто из соседей не ищет его дружбы. Сыновья подражали отцу. А в округе их не любили, этих чужаков, которых несчастье забросило в долину и которые, живя здесь, остались прежними гордецами, ни с кем не сближались и ни во что не ставили местные свычаи и обычаи. Но пуще всех невзлюбили в поселке Ульва, сына Халдора: он открыто выказывал свое презрение к жителям долины, называл их дурачьем и деревенщиной. Тех, кто вырос вдали от морского берега, Ульв вообще не считал за людей…

Да и она сама – Кристин знала, что у нее самой немного теперь осталось друзей в родном краю…

Кристин выпрямилась во весь рост в своем домотканом зеленовато-буром платье и заслонила рукой глаза от золотого потока закатного солнца…

На севере виднелась полоска долины с серебристо-зеленой лентой реки, а дальше одна за другой теснились горные кручи с мутно-желтыми от камней и лишайника склонами, и где-то вдали, среди расселин и провалов, их снеговые вершины сливались с облаками. Прямо перед ней гора Рост выдвинула одно колено вперед, тесня долину. Логену приходилось здесь круто изгибать свое русло; до нее доносился снизу глухой ропот реки, пробивавшей себе путь в глубоком ущелье, где она прыгала с уступа на уступ, пенясь и кипя. А над замшелым склоном утеса синели вдали две широкие горы, которые отец Кристин сравнивал с женскими грудями…

Нет, не хорошо, не привольно здесь Эрленду, здесь он не может дышать…

На этом самом горном склоне, только чуть дальше к югу, ближе к родным местам, она встретила однажды в детстве горную деву.

Красивый, застенчивый и ласковый ребенок с густыми шелковистыми волосами и круглыми, нежными и румяными щечками… Женщина закрыла глаза, подставляя загорелое лицо потоку солнечного света. Будь она теперь молодой матерью с сосками, набухшими от молока, и с сердцем, только что освободившимся от бремени, обновленным и щедрым, как свежераспаханная земля, – тогда все может статься… Но такой, как она, не грозит никакая опасность. Троллям не придет в голову заманивать ее к себе. Горному королю вряд ли вздумается надеть золотой убор невесты на такую худую, изможденную женщину. И Хульдра не захочет приложить своего младенца к ее иссякшей груди. Она казалась себе такой же высохшей и жесткой, как старый корень ели под ее ногами, цепко обвившийся вокруг камней. Она с силой топнула по нему башмаком.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация