Будто бы привиделось все это Атнеру. Чертовщина какая, Турă убереги!..
Спасенная слабо шевельнулась — впервые на глазах у Атнера, и у того от сердца отлегло. Живая, точно живая.
Девица проворно, текуче перевернулась: неожиданно для той, что еще несколько лучин назад была в клочья разорвана. Повернулась к Атнеру, распахнула раскосые глаза, глянула диковато. Рассеянно скользнула ладонью по груди, нащупывая крест, — и тут же отдернула руку.
— Все хорошо, не бойся ничего, — решился тихо успокоить то ли спасенную, то ли себя самого Атнер. Он присел на лавку, в ногах у девицы, посмотрел ей в глаза.
И потонул: глаза — два черных омута. Того и глядишь — душу затянут.
Девица подобралась, отодвинулась, вцепилась тонкими, давно не знавшими работы пальцами в лавку. Неужто не селянку Атнер умудрился спасти? По спине у мельника пот пробежал: ежели это чья-то дочь, то, может, не только «спасибо» не дождешься, но и получишь еще, что не по своей воле девицу обесчестил. А что уж там на самом деле было…
— Воды, — неожиданно вымолвила девица, и в коротком звуке ее голоса послышался странно знакомый звон.
Что-то тревожное всколыхнулось в груди, будто предчувствие какое. Атнер от неожиданности только и сумел ляпнуть:
— Чего?
— Воды принеси.
Шутка ли: в мелодичном перезвоне девичьего голоса — рык послышался!.. Атнер нервно дернул губами, но встал с лавки и поспешил зачерпнуть кружкой колодезной воды — не зря же только натаскал.
Девица вцепилась в чашу, как утопающий в рогатину, и принялась жадно пить. Черные локоны волнами колыхались от каждого движения, белые пальцы сжимали деревянную чашу. Допив, девица волком посмотрела и протянула посудину обратно.
— Может, съестного тебе чего? — Атнер поймал чашку растопыренной ладонью; девица мотнула головой и непреклонно повторила:
— Воды.
Спорить Атнер не стал, сходил и зачерпнул еще воды. Капли проложили дорожку по деревянному полу, и девица с жадным и отчего-то ревнивым взглядом проводила каждую из этих капель.
Вторая чаша сгинула так же быстро, как и первая. Отдавать ее девица не стала, поставила осторожно на лавку, неловко схватив за край кончиками пальцев. Глаз от Атнера она не отводила, смотрела так, словно то ли боялась его до смерти, то ли и сама напасть собиралась в любую щепочку.
— Как зовут хоть тебя? Откуда ты сюда попала — и сразу в такую передрягу? — попытался завязать разговор Атнер: не узнав о ней ничего, он и помочь не сможет. На ответ он не надеялся почти: не оставляло его ощущение, что он не с девушкой разговаривает, а с загнанным в угол зверьком, который слов человеческих не понимает, а спасителя своего за врага чтит.
— Выполнишь просьбу одну, — губы у девицы изогнулись, лицо озарила вдруг ясная улыбка; голос мягкий, певучий, словно щебет ручейка весной, — скажу.
Девица голову вправо склонила, посмотрела на Атнера невинно-хитро черными глазами, в душу прямо заглянула — Атнер вмиг все слова позабыл. Кивнул только, чувствуя себя будто во сне или под толщею воды. А спасенная девица только коротко и легко рассмеялась и аккуратно, касаясь лишь шнурка, выудила крест из-под рубахи. Так и замерла с шнурком льняным, запутанным на растопыренных пальцах.
— Я тебе имя свое скажу, а ты крест с меня снимешь, — прожурчал ее голос, Атнер толком и не мог сказать, вслух ли девица это сказала, или же в мысли его прорвалась. — Согласен?
Завороженный, он вперед подался, губы облизнул. Чувствовал Атнер: скажет она ему сейчас хоть на поиски Мирового дерева идти, хоть за край света — не раздумывая согласится. Неживая у девицы была красота, слишком яркая — но глаз не оторвать.
А взгляд, напротив, полный жизни.
— Согласен.
— Силемпи.
Имя — как капля со скалы сорвавшая и со звоном в реку упавшая — слетело с ее губ и мигом наваждение разорвало. Атнер словно ото сна очнулся, выдохнул вдруг, посмотрел на Силемпи, на рассвете им спасенную, и испариной покрылся.
Не девушка она. Не в беду попавшая селянка.
Вутăш на его лавке сидела, чарами его манила. Неужто за спасение в пучину надеялась утащить? Атнер мотнул головой: негоже мельнику с духами воды ссориться, как же иначе с мельницей совладать! Если не поможет, не освободит от креста, то сестрицы ее и братья могут и навлечь на мельницу несчастья, а поможет — глядишь, не обидит, а по добру уйдет в родную реку.
Заминку вутăш не оценила, свободной рукой в запястье вцепилась, с отчаянием прошептала:
— Сними его. Я имя сказала, сними его, прошу!
В темных глазах клубился страх. Пальцы на запястье — едва теплые — крепко сжимались. Отчаянно даже как-то. Атнер нахмурил брови: перепугана вутăш, не на шутку боится, что не отпустит. Неужто поэтому на рассвете на берегу и задержалась — другой человек не дал свободу?
— Сними! — в голосе снова рык послышался, да быстро на всхлипы сошел: — Отпусти меня, коль спасать решил!
Атнер глянул на вутăш с жалостью. С юных лет старался он чтить и не злить духов родной речки, нельзя мельнику с ними в ссоре быть. Он осторожно, чтобы не испугать и без того издерганную вутăш, протянул свободную руку к узелку на шнурке, неловко — одной-то рукой! — попытался развязать.
Хватка на запястье мигом исчезла, вутăш откинулась так, чтобы человеку удобнее было распутывать перекрутившийся узелок, отвернулась. Грудь у нее нетерпеливо вздымалась, ждала вутăш свою свободу.
Узелок наконец поддался, распустился, и Атнер поймал чужой крест в ладонь, сжал кулак. Отодвинулся тут же, напряженно вгляделся в лицо: не удержался, хоть и знал, что вутăши легче зачаровать, когда в глаза смотрит.
Плечи у вутăши опустились, исчезло напряжение из позы, словно висельную веревку с шеи сняли. Она провела пальцами по рукаву надетой на нее рубашки, скользнула рукой по гладкой вышивке, призванной оберегать хозяина от злых духов. Усмехнулась. Было чему дивиться: она, злой дух, без вреда для себя куталась в рубашку с оберегами.
— Принеси еще воды, — вутăш подцепила пальцами чашу и протянула Атнеру. Голос смягчился, утратил часть звенящего очарования, больше не заставлял мысли путаться, но по-прежнему сохранил неописуемый переливчатый тон. Вутăш сама была как вода.
Атнер кивнул, принимая чашу, пошел за водой — и услышал проворный топот. Обернулся: в комнате никого, только всплеск за окном послышался.
Он бросил чашу прямо в кадку с водой, выбежал во двор и уставился на запруду. По глади воды только волны кругом расходились, а посредине плавала его рубаха. Вутăш же как в воде растворилась.
— Хотя отчего «как»? — хмыкнул себе под нос Атнер. Подводные жители, небось, и такое умели.
Он глянул в сторону омута. Черный, совсем как взгляд у вутăши.
