Стало ясно, что это не позорно и не стыдно, а неотъемлемый атрибут профессии вроде посещения морга. По первости Ян тосковал от вида мертвых тел, изучать на них методики операций казалось святотатством, но вскоре освоился и работал совершенно спокойно, будто это были муляжи, а не люди.
Так что и в ситуации столь сложного выбора все потихоньку образовалось. Папа тогда прокатился вместе с Яном до Ленинграда, наведался к Князеву, о чем-то переговорил, и доцент вернул Яну свое расположение. Вскоре Князев доверил ему присутствовать при разговоре с пациентом, что можно сделать как положено, а можно – хорошо, а через две недели Ян уже сам вел такой разговор. Было неловко и стыдно, но Ян знал, что привыкнет.
И привык. Ведь это необходимая цена успеха. А если иногда кольнет, так не страшно, это значит, что совесть еще жива. Он выбрал правильную дорогу, и не надо бояться, что после сегодняшнего визита к папиному товарищу с нее будет уже не свернуть.
* * *
Взяв по совету Павла Михайловича отгулы, Ирина провела чудесную неделю с детьми на даче. Поселок стоял пустой, друзья Егора остались в городе, поэтому бедному ребенку пришлось играть с младшим братом, а Ирина тем временем копалась в земле с удовольствием, удивлявшим ее саму. Засадив дежурную грядку зеленью и морковкой, она не успокоилась, а сходила в пристанционный магазинчик за цветочными семенами и разбила две клумбы по сторонам от крыльца, любовно выложив периметр камешками и осколками кирпича, подобранными на дороге. Эти шедевры ландшафтного искусства выглядели довольно хило, но сердце Ирины переполнялось гордостью, когда после обеда она садилась на ступеньки с кружкой кофе и созерцала плоды своих трудов. Володя спал, Егор читал купленные в горкоме книжки, а она так и сидела в покое и безмыслии. Материалы к предстоящему процессу лежали нетронутыми. Каждое утро Ирина подкрадывалась к стопке книг, открывала верхнюю, видела нагромождение формул и отскакивала, будто кошка, попробовавшая лапкой воду. Сразу находились срочные дела по дому, а потом она как бы забывала, а вечером голова уже не работает, лучше завтра с утра на свежий мозг. Но наступало утро и цикл повторялся.
Ирина утешала себя тем, что передача в суд – дело не быстрое. Пока напишется обвинительное заключение, пока ознакомят с делом подсудимых, пока то-се… Интересы государства, конечно, превыше всего, но родную волокиту никто еще не отменял. Дней десять у нее еще есть в запасе, а то и больше.
В общем-то, это далеко не первый случай в ее практике, когда начальство склоняет к вынесению нужного приговора. И с Кириллом так было, и с Еремеевым, и кинорежиссера прогрессивное человечество требовало оправдать… Да что там, однажды она сама оправдала виновную ради общественных интересов, безо всякого давления сверху. Всякое бывало, но раньше председатель суда и партийное руководство хотя бы делали вид, что убеждены в справедливости того решения, к которому ее вынуждают, и придавали своему давлению форму отеческого наставления. Сейчас они впервые отбросили всякий политес. Когда партия прикажет, «есть!» должен ответить не только комсомол, но и народный суд и все остальные, ибо КПСС – руководящая и направляющая сила.
С такой позицией страшно подумать, как проведено следствие. Теперь понятно, почему они за месяц управились, хотя обычно расследования катастроф тянутся годами. Тяп-ляп, формальная одна экспертиза, формальная другая, и готово. Следственный эксперимент – зачем? Очные ставки? Да господи, обвиняемые умные люди, давно сговорились между собой, смысл время тратить, расшатывать их показания? Когда судья свой человек, к чему стараться? Так, для солидности протоколов в дело напихаем, хотя с тем же успехом можно сложить бумажный самолетик и запустить судье на стол. Информации примерно столько же.
Интересно, сумеет ли она по ходу процесса сформировать у себя внутреннее убеждение о виновности подсудимых или придется накрутить формальностей вокруг пустоты? Хоть решение принято в самых верхах, но ясность бы не помешала, ведь в определении наказания ей предоставлена полная свобода. Пожалуйста, хоть пятнадцать суток дай или штраф по три рубля с носа, главное, официально подтверди, что виноваты люди, а не техника.
Новый перспективный ближнемагистральный самолет, востребованный как для перевозок пассажиров, так и в военных целях. Производство таких машин ставится на поток, а главное, заключаются крупные контракты с зарубежными партнерами на поставку этой модели.
И эти самые зарубежные партнеры могут насторожиться, когда узнают, что один из самолетов, которыми они хотели оснастить свой авиапарк, потратив на это дело кругленькую сумму в валюте, потерпел аварию из-за технической неисправности. А вдруг это не просто техник гайку недокрутил, а конструктивная ошибка? Могут тогда разорвать контракт и, того хуже, на уровне правительства обидеться, что Советский Союз пытается подсунуть им непроверенную и опасную технику.
Нет, во избежание международных конфликтов необходимо списать аварию на человеческий фактор. А конструкторское бюро, где проектировали этот самолет, в любом случае участвовало в расследовании, там десять раз проверят и перепроверят все расчеты, и если надо, внесут коррективы.
Две человеческих судьбы – цена очень большая, но не запредельная, когда речь идет о стабильности международной обстановки. Звучит ужасно, но это так. Можно ругать советскую власть, но что СССР – оплот мира, этого не отнимешь. Мы сохраняем мир на планете, и если подумать, какой ценой это дается, то две загубленные карьеры уже не кажутся каким-то ужасом. Ирина вспомнила, как в детстве до онемения боялась атомной бомбы. Иногда ночью просыпалась и представляла, что будет, если бомба прилетит прямо сейчас. Успеет она что-то понять или умрет сразу, и будет ли больно? Лет в семь Ирина впервые увидела ядерный взрыв в кинохронике и ходила под впечатлением целый месяц, а то и дольше. Да что там, даже сейчас передергивает от одного воспоминания.
Ирина довольно долго считала, что атомная и нейтронная бомба – это синонимы, но папа доходчиво объяснил ей разницу с помощью анекдота: «Вот я сел за стол, порезал колбаски, налил себе стаканчик, и тут бац! Нейтронная бомба! Все… Стакан стоит, а меня нет».
Папа думал повеселить дочку, но Ирина расплакалась так, что до вечера не могли ее успокоить.
В школе она рисовала антивоенные плакаты, мастерила поделки для ярмарок солидарности, писала письма пионерам из других стран, словом, вносила свой вклад в борьбу за мир, и это была единственная общественная работа, которая не казалась ей напрасной.
Ведь слова «лишь бы не было войны» – это не пустая банальность. Да, иногда этот лозунг используют неправедно, лицемерно, но слова не перестают быть верными от неверного употребления. Это правда, что надо делать все, идти на любые жертвы, лишь бы только сохранить мирное небо над головой.
И сейчас, кажется, жители Земли наконец начинают это понимать, торжествует политика разрядки, холодная война близится к завершению, и кажется, что мир во всем мире – не утопическая мечта.
Даст бог, Егору с Володей приведется жить в мире и безопасности и по ночам не будет у них сжиматься сердце от мыслей о ядерной угрозе.
