Вечером Стасик расчихался, глаза заблестели, а градусник показал тридцать семь и шесть, температура не такая высокая, чтобы сильно тревожиться, но стало ясно, что в сад он завтра не пойдет.
Иван сказал, что останется с сыном, все равно ведь дома сидит. Лиза сначала приняла эту идею в штыки, ведь он не умеет ухаживать за больным ребенком, но подумала и согласилась, потому что из-за частых больничных перед ней всерьез маячила перспектива отчисления из ординатуры.
В сотый раз выслушав указание записать все, что скажет участковый врач, после чего немедленно позвонить Лизе на работу и получить дальнейшие инструкции, Иван закрыл за женой дверь и принялся названивать в поликлинику.
Вызвав врача, Иван прошелся по квартире влажной тряпкой, поставил по линеечке обувь в коридоре, зашел к спящему Стасику, по указу жены проверил, чтобы он не вздумал снять шерстяные носочки, подоткнул одеяло и сел за «Психологию», но взгляд скользил по буквам, а мозг, согласно учебнику, особая материя, никак не хотел складывать их в слова.
– Наверное, у меня в голове материя не особая. – Иван с треском захлопнул книжку, отчего на него пахнуло библиотечной пылью.
В кухне на широком подоконнике стояла пятилитровая банка с клюквой, витамины для Стасика. За зиму Лиза использовала почти все, но несколько десятков рубиновых ягод еще плавало у поверхности воды, и Иван решил сварить из них кисель.
Он, конечно, не баловал себя гастрономическими изысками, пока служил, и нежно любимый кисель варил себе в основном из готового концентрата, который был хорош еще и тем, что в минуту депрессии его можно было погрызть и вспомнить детство. Но из свежих ягод тоже мог приготовить, невелика наука.
Он выловил клюкву из банки, не забыв оставить немного «на развод», растолок в кастрюльке вместе с сахаром, залил водой и отправил на плиту.
Пока закипало, открыл шкафчик и уставился на ровный ряд красных в белый горошек жестяных коробок, пытаясь понять, в какой из них Лиза хранит крахмал.
Далеко ведь не факт, что в банке с соответствующей надписью.
Иван снял банку с полки и откинул крышку. Так, внутри белый порошок, но крахмал это, или мука, или сода, а может, вообще яд кураре – поди знай.
На всякий случай он заглянул в банку с надписью «Греча», увидел там фасоль и понял, что доверять этикеткам точно не следует.
Тут в кухне показался Стасик, одетый в колготки и фланелевую рубашку.
– Папа? – удивился он. – А мама где?
– Я за нее. А ты что встал? Беги в кроватку, я тебе принесу покушать.
Стасик покачал головой:
– Дедушка говорит, что настоящие мужчины днем в кровати не лежат.
Иван не нашелся что ответить и зажег газ под сковородкой, чтобы подогреть для ребенка сырники.
– Ты с чем будешь, со сметаной или с вареньем?
Выбрав сметану, Стасик сел на стул, а Иван сбегал в комнату, принес ему дополнительные шерстяные носки и кофту.
– Слушай, сын, ты не знаешь, где мама хранит крахмал? Хочу тебе кисель сварить.
– В шкафу.
– Я имею в виду, в какой банке?
– Где крахмал.
– Точно?
Сын пожал плечами.
– Ну вот смотри, – Иван показал Стасику открытую банку, – он – не он? Как понять?
– Если потереть между пальцев, крахмал заскрипит, – сообщил Стасик.
Иван послушно взял щепотку, покатал по ладони, но ничего не понял.
– Черт его знает, скрипит или нет. Как думаешь, сынуля?
– Можно еще капнуть йода.
– В смысле?
– Йод от крахмала становится синий, – сказал Стасик, – химическая реакция.
Иван чуть мимо стула не сел от изумления. В свои шесть лет он знал только, что йод больно щиплется, когда им мажут содранные коленки, а слова «химическая реакция» представлялись пустым сотрясением воздуха.
– Ну давай попробуем.
Он поставил перед сыном тарелку с сырниками, а сам побежал в ванную за йодом. Темный маленький пузырек нашелся быстро, в стеклянном шкафчике с аптечкой, зато пипетку пришлось поискать. Точнее, она была на месте, но резиновая часть совсем ссохлась, стала хрупкой, и Иван перерыл все лекарства, пока нашел новую резинку.
Ничего он не знает в своем доме, где у него что…
Иван насыпал немного предположительного крахмала на блюдечко, хотел открывать йод, но спохватился и поручил провести эксперимент Стасику как автору дерзкой гипотезы. Кажется, именно так принято в научных кругах.
Сын важно набрал в пипетку немного йода и капнул. Затаив дыхание, Иван смотрел, как йодная клякса стремительно синеет.
– Ох ни фига ж себе! – воскликнул он.
– Наука, – снисходительно заметил Стасик и вернулся к своим сырникам с самым невозмутимым видом, а Иван растворил нужную порцию крахмала в воде, влил его в процеженную клюкву и принялся стремительно размешивать, чтобы не было комочков.
Только он выключил газ, как позвонила жена.
– Ну что? – спросила она напористо. – Температура?
– Еще не мерили, но я лоб потрогал, кажется, невысокая. Мы только позавтракали, Лиза.
– Он хорошо покушал?
– Вроде нормально. Слушай, он оделся, ничего? Или уложить обратно в кровать?
Лиза задумалась.
– Смотри по ситуации, – сказала она наконец, – если высокой температуры нет, то пусть полежит под пледиком. Главное, чтобы не носился.
– Хорошо.
– Он плохо ест, когда болеет, ты не считай это, пожалуйста, капризами.
– В мыслях нет, – заверил Иван.
– Дай ему, что захочет, ладно?
– Не волнуйся, Лиза, я киселя сварил.
– Да?
– Ну да, вкусно и питательно.
Жена в трубке вздохнула:
– Ваня, Стасик ненавидит кисель, просто терпеть не может.
– Ладно, сам выпью, а ему чаю с лимоном дам.
После завтрака Стасик послушно поставил градусник, схватился за книжку и немедленно провалился в нее так глубоко, что не заметил, как отец вытащил термометр.
Набежало тридцать семь и четыре. Иван не знал, хорошо это или плохо, поэтому просто записал в блокнотик и стал ждать врача.
Принес Стасику чаю, хотел о чем-нибудь поговорить, но сын оторвался от чтения так неохотно, что Иван молча погладил его по голове и ретировался.
Сознавать свое бессилие было тяжело и тошно. Ничего он не может сделать для здоровья сына, а если делает, то только во вред. Взял, идиот, извел последние витамины на кисель…
Иван решил вечером, когда Лиза вернется с работы, сгонять на рынок и купить там всяких полезных фруктов для ребенка, а пока заняться было нечем.
