3-я редакция из 25-ти статей сохранилась среди бумаг М. М. Сперанского, переданных К. Г. Репинским Публичной библиотеке под заглавием «Проект всемилостивейшей Грамоты Российскому народу жалуемой» с карандашной пометой Репинского на полях: «Сочинение Трощинского бывшего министра юстиции, карандашные поправки М. М. Сперанского»
[13].
Журнал заседаний Непременного Совета, на котором обсуждались некоторые статьи «Грамоты», долгое время был неизвестен исследователям. Лишь в 1970-е гг. М. М. Сафонов обнаружил его в Архиве Государственного Совета. Оказалось, этот журнал был помещен под рубрикой «Наследство по закону» и был опубликован более 100 лет назад
[14].
4-я предполагаемая редакция из 26 статей видимо возникла в результате обсуждения ряда статей проекта в Непременном Совете и последовавших за этим двух вставок, выполненных главой его канцелярии П. Д. Трощинским. После этого его помощник М. М. Сперанский стилистически обработал рукопись и поместил в ее конце надпись: «Дана в престольном граде Москве сентября дня 1801 года»
[15]. В таком же виде, но без стилистической правки и приписки Сперанского рукопись была опубликована в книге В. П. Семенникова «Радищев: очерки и исследования»
[16] и затем воспроизведена в сборнике документов «Конституционные проекты в России: XVIII – начала XX вв.» под редакцией А. Н. Сахарова и С. Бертолисси, изданного в 2000 г.
[17] Таким образом, твердо установлено существование трёх редакций «Грамоты» из 20, 28 и 25 статей. Что касается 26-ти статейного проекта, а также их очередности, то вокруг этих вопросов не утихают споры. Не исключено, что будут найдены и другие редакции «Грамоты».
Помимо проектов «Жалованной грамоты российскому народу», в работе неизбежно будут затронуты и другие конституционные проекты XVIII–XIX вв.: Кондиции «верховников» 1730 г.
[18], дворянские ограничительные проекты 1730–60-х гг., проект фаворита Елизаветы Петровны И. И. Шувалова
[19], проект «10 коренных статей» Екатерины II
[20], Наказ Уложенной Комиссии 1767 г., конституционный проект Н. И. Панина
[21], ограничительные проекты участников заговора 11 марта 1801 г.
[22], наконец, конституционные проекты полуофициального характера, созданные по прямому указанию Александра I: А. Чарторижского в феврале 1802 г.
[23], М. М. Сперанского 1809 г.
[24] Н. Н. Новосильцева и П. А. Вяземского («Уставная Грамота» 1818–20 гг.)
[25] и другие.
Известно, что либеральный конституционализм Александра I внутри страны встретил резкое сопротивление. Но на международной арене политика «конституционной дипломатии» проявилась более успешно, найдя своё отражение в Конституционных проектах Ионических островов 1799, 1801, 1803 и 1806 гг., Финской Конституции 1809 г., уже упоминавшихся Конституционной Хартии Франции 1814 г., Польской Конституции 1815 г.
[26] Поэтому рассмотрение этих конституционных документов, в разработке которых Россия принимала самое непосредственное участие, позволяет увидеть, в каком виде конституционные принципы Александра I и его окружения, нашли отражение во внешнеполитической концепции правительства. Изучая «Жалованную Грамоту российскому народу», нельзя обойти вниманием и ее прототипы, первооснову, а именно: «Жалованные грамоты дворянству и городам» от 21 апреля 1785 г.
[27], т. к. авторы проектов «Грамоты» 1801 г. исходили, прежде всего, из одноименных документов Екатерины II. Поэтому необходимо познакомиться с «Жалованными грамотами» как типом законодательного источника и их содержанием.
Особое место в этом комплексе источников занимают «Протоколы Негласного комитета». Это главный источник по истории деятельности Негласного Комитета. Изучая законодательную деятельность правительства начала XIX века, обойтись без него невозможно. «Протоколы…» эти писались членом Негласного Комитета П. А. Строгановым на французском языке. Впервые были опубликованы М. И. Богдановичем в «Вестнике Европы» в работе об Александре I
[28]. Полностью изданы с комментариями великим князем Николаем Михайловичем
[29]. Текст опубликован в хронологической последовательности проводимых заседаний Негласного Комитета с 24 июня 1801 г. по 12 мая 1802 г., а также 4 записи за октябрь – ноябрь 1803 г. Долгое время считалось, что «Протоколы…» (что видно уже из самого названия) являются документом делопроизводства. Однако в конце 1970-х гг. ленинградский историк М. М. Сафонов в нескольких источниковедческих работах, основанных на кропотливых архивных исследованиях, использовании графологической экспертизы и соответствующих методов, достаточно убедительно доказал, что «Протоколы…» имеют мемуарно-дневниковый характер, хотя, разумеется, основаны на каких-то полупротокольных записях, которые П. А. Строганов вёл с 1801 г., а затем заносил в дневник, а в 1805–10 гг. значительно их переработал, внеся дополнения и личные комментарии описываемых событий
[30].
