Приведенный абзац рескрипта не оставляет сомнений в главной причине запрета тайных обществ в России, которой являлись революционные события в Италии и Испании в 1820–1821 гг. Александр I знал, что венты итальянских карбонариев были построены по образцу масонских лож, а сами ложи зачастую превращались в филиалы революционной организации. В Испании дело обстояло примерно так же. Зная о существовании декабристских обществ, о распространении оппозиционных настроений в ложах союза Астреи (вспомним доклад Кушелева), о борьбе с деспотизмом как одной из целей высших степеней лож шведской системы, Александр I вполне обоснованно опасался, что масонские ложи в России могут быть использованы по примеру Италии и Испании в революционных целях.
Этот вывод подтверждает следующий абзац рескрипта, где Александр I пишет, что данное мероприятие проводится «дабы преграда была полагаема всему, что ко вреду государства последовать может и в особенности в такое время, когда к несчастию от умствований, ныне существующих, проистекают столь печальные в других краях последствия».
[234] С этой целью все тайные общества, под какими бы они названиями не существовали, как-то масонские ложи и другие (масонские ложи специально выделены – Авт.), закрыть и учреждения их впредь не допускать.
Объявив о том всем членам этих обществ, взять с них подписку, что они ни под каким видом в масонских ложах или иных тайных обществах, под какими бы благовидными названиями они не существовали, состоять не будут не внутри империи, не вне ее.
Всем министрам потребовать от своих чиновников, чтобы они откровенно объявили, не состоят ли они членами масонских лож или иных тайных обществ в империи или вне ее, так как присягу могут приносить одну и только государю.
От участников тайных обществ взять специальную подписку, что принадлежать к ним больше не будут, в случае отказа – исключить со службы.
Военным и гражданским губернаторам строго следить, чтобы никто ни под каким предлогом никаких лож или тайных обществ не учреждал и чтобы чиновники также дали подписку, что более в тайных обществах состоять не будут.
[235]
Несмотря на то, что подобный указ был ожидаем и, как уже было сказано, высшее масонское руководство скорее всего знало о его подготовке, для большинства рядовых масонов рескрипт Александра I был полной неожиданностью, как гром среди ясного неба. С. П. Фонвизин в письме С. С. Ланскому отмечал, что «большая часть братьев была объята страхом и боязнью случившееся как наказание Господне за лень, беспечность и нерадение к исполнению заветов Ордена».
[236] Многие масоны отмечали, что с запретом Ордена они потеряли стимул к многому совершенствованию, работе над устранением своих недостатков. Тот же С. П. Фонвизин писал: «Хотя, может быть, истинные, верные и добрыми подвигами подвизающиеся братья немало не потеряют от запрещения наружных работ, но мы, бедные, слабые, страстями и слабостями обуреваемые, соблазнами внешними и внутренними колебаемые братья, много потеряли от такового запрещения, мы лишились наружного пункта соединения и вместе с ним лишились всех его благотворных влияний».
[237] Ему вторит офицер лейб-гвардии Измайловского полка Л. Д. Симанский (1791–1828), который следующим образом в своем дневнике описал чувства, испытанные им при закрытии масонских собраний: «Со стеснённым сердцем подписал я оною (подписку) 28 августа 1822 г.; подобно как нежный и благородный сын, расставался с чадолюбивым отцом, что немало было для меня болезненно, зная из опыта, что и при всех сих вспомогательных средствах к усовершенствованию самого себя, весьма часто забывал и пренебрегал оными, по недостатку же собственного прилежного размышления и происходивших от оного внутренних работ; наиболее же частое общение с братьями, взаимно друг друга подкрепляющее, не давало мне свернуть с пути истины; отныне сих наружных работ запрещение действительно было мне болезненно, ибо тайно предсказывало мне близкое падение и охлаждение ко всему тому, к чему одна только благость Спасителя Вселенной удостоила меня призвать; одна только надежда на Отеческое милосердие Его, что не оставит меня совсем погибнуть, подкрепляет меня».
[238]
И Симанский, и Фонвизин и многие другие масоны не раз отмечали благотворное влияние своих вышестоящих учителей-масонов, которые развивали у них чуткость к своим душевным движениям, были действенными стимулами к нравственному самосовершенствованию. Теперь этого «наружного пункта соединения и общения» они оказались лишены.
Конечно же, после второго запрещения в 1822 г. масонство в России не было полностью уничтожено. Сохранились многочисленные свидетельства, что наиболее идейные и принципиальные масоны, прежде всего руководящий состав «Капитула Феникса» (М. Ю. Виельгорский, С. С. Ланской, Н. А. Головин), а также представители мистического направления из «нерегулярных лож», которые изначально действовали тайно и были неподконтрольны правительству (И. А. Поздеев и др.), продолжали тайно собираться в тесном кругу вплоть до 1860-х гг., прежде всего, в Москве, и в меньшей степени, в Петербурге.
[239]
Но запрет подорвал влияние масонства на общественное мнение. Будучи изолированным от общества, действуя в сугубо конспиративной обстановке, оно перестало быть массовым общественным движением, перестало оказывать воздействие на умы и настроения дворянской элиты. Со смертью Виельгорского, Ланского и других видных масонских деятелей, лишённое пополнения, «александровское» масонство попросту постепенно исчезло. Новое возрождённое масонство начала XX в. имело со старым очень мало общего и развивалось в совершенно ином направлении, гораздо более политизированном. Но рассмотрение дальнейшего развития российского масонства выходит за рамки нашей работы.
Итак, на основе вышеприведённого обзора краткой истории развития, масонства за рубежом и в России подведем итоги и, прежде всего, попробуем ответить на главный интересующий нас вопрос – как же соотносятся масонство и конституционализм? По нашему мнению, конституционализм можно охарактеризовать как политико-правовое течение общественной мысли, выступающее за введение Конституции как высшего закона государства, основанного как минимум на трех составляющих: определение неотчуждаемых прав и свобод личности; введение фундаментальных законов, обязательных для всех, включая и монарха; создание законодательной ветви власти в лице Парламента, представляющей мнение народа и ограничивающей единовластие монарха (применительно к XVIII–XIX вв.).
