Таким образом, источники по теме исследования очень многочисленны и в то же время специфичны. Специфика заключается в секретном или полусекретном их характере. Особенно это касается проектов «Жалованной Грамоты российскому народу» и «Протоколов Негласного Комитета». Отсутствие точных датировок, дневниковый характер многих материалов, субъективизм в изложении, неполнота информации порождают различные трактовки одного и того же события. В задачу автора входило, используя уже введенные в научный оборот источники, а также новый архивный материал из фондов Паниных, Воронцовых и Строгановых по-новому взглянуть на процесс развития конституционной мысли в России на рубеже XVIII–XIX вв.
Историографический обзор
Как верно заметил один из исследователей данной темы М. М. Сафонов, едва ли случаен факт, что интерес к проблеме преобразований во внутренней политике России в начале XIX века возник именно в 60-е гг. XIX столетия, когда на повестку дня был поставлен вопрос о проведении буржуазных реформ. Поэтому вполне закономерно и то, что в поисках истоков этих реформ взоры исследователей проблемы «самодержавие и реформы» обратились к началу XIX века. При этом характерной чертой исторических трудов этого времени была отчетливая связь между предметом исследования и собственной политической позицией авторов
[46].
Первой попыткой освещения преобразований во внутренней политике России начала XIX в. явилось издание в 1866 г. военным историком генералом М. И. Богдановичем большой статьи о преобразованиях Александра I в 1801–1805 гг. в «Вестнике Европы», которая затем стала составной частью его шеститомного труда о царствовании Александра I.
[47]
Для мировоззрения М. И. Богдановича характерно утверждение, что личность царя является главным мерилом и двигателем исторического прогресса. Поэтому и причины реформ начала XIX века М. И. Богданович видел в особенностях личности Александра I, особенностях его взглядов и воспитания. Император не был чужд идеалов Просвещения. Главной целью Александра I, по мнению автора, было издание нового Уложения законов. Богданович прослеживает историю подготовки реформ начала XIX в. Обращает внимание на борьбу двух политических группировок: так называемых «екатерининских стариков» и «молодых друзей». К первым он относил умудренных опытом деятелей екатерининского времени (братьев А. Р. и С. Р. Воронцовых, Д. П. Трощинского, П. А. Зубова), выступавших за медленные и кропотливые преобразования. «Молодые друзья» (П. А. Строганов, А. Чарторижский, В. П. Кочубей, Н. Н. Новосильцев), напротив, не понимали истинных интересов России и пытались внедрить прозападные конституционные идеи, чуждые интересам страны. В этом, по мнению М. И. Богдановича, и заключалась главная причина провала реформ. Одновременно М. И. Богданович оправдывал нерешительность Александра I, показав его чуть ли не жертвой демагогии «молодых друзей». Для Богдановича личность царя – священна и неприкосновенна, царь не мог ошибаться и осознано поддерживать чуждые для России конституционные идеи. В этом и состоит главное противоречие и слабое место концепции Богдановича. Александр I предстает у него двигателем реформ, и, одновременно, жертвой интриг молодых честолюбцев из Негласного Комитета.
В том же 1866 году истории преобразований начала XIX в. коснулся историк-юрист А. Д. Градовский. Либерально настроенный автор воспринял у монархиста М. И. Богдановича идею борьбы двух политических партий, но с его точки зрения «екатерининские старики» не бездеятельные, а, напротив, энергичные люди, «твердо стоявшие на родной почве», а «молодые друзья» – это деятели, оторванные от национальных корней. Цель первых – добиться восстановления прежнего значения Сената на основе соединения коллегиальных и личных начал; цель вторых – исходя из западной теории разделения властей, превратить Сенат в сугубо судебное учреждение и вручить казенные отрасли управления отдельным лицам. По мнению Градовского, Александр I имел самостоятельную позицию, отличную и от взглядов «екатерининских стариков», и от взглядов «молодых друзей». Новое в концепции Градовского заключалось в том, что им вводилась новая бюрократическая партия, которая в наибольшей степени выиграла от реформ. Членов Негласного Комитета А. Д. Градовский обвинил в том, что они сыграли роль людей, которые, не понимая естественных потребностей страны, своими прозападными симпатиями способствовали процессу бюрократизации страны, противоречащему интересам России.
[48]
Таким образом, ценное в концепции Градовского заключается в том, что им впервые была сделана попытка рассмотреть не только сам процесс подготовки реформ, но и их последствия. Однако построения А. Д. Градовского представляли собой умозрительную схему, не подкрепленную документами.
Именно за это критиковал его, а также М. И. Богдановича, видный историк последовательного либерального направления А. Н. Пыпин. Свою концепцию он строил, прежде всего, исходя из анализа документов, в том числе протоколов Негласного Комитета, частично опубликованных Богдановичем. Однако, Пыпин пришел к выводам, прямо противоположным заключениям своих предшественников.
Во-первых, он считал, что сторонниками конституционных идей были не только и не столько «молодые друзья» царя, сколько сам Александр I. Во-вторых, А. Н. Пыпин стремился доказать, что конституционные идеи Александра I и «молодых друзей» были не случайным, а вполне закономерным явлением, вытекавшим из всего исторического развития России XVIII века, особенно последних лет царствования Екатерины II и правления Павла I. В-третьих, причины неудач преобразований Александра I ученый видел в двойственности и в незаконченности действий Александра, влиянии деспотического прошлого, а вовсе не в сущности принципов, которым он хотел служить. Таким образом, А. Н. Пыпин во главу угла также ставил личность царя, но в отличие от М. И. Богдановича рассматривал ее как продукт тех исторических условий, в которых она действовала. При этом А. Н. Пыпин пришел к заключению, что Александр «был проникнут идеалистическими мечтами о свободе и счастии людей», но ему не хватило «реального знакомства с жизнью народа». В личности императора было много «искреннего энтузиазма и благородных влечений», но «они не развились в прочные, логически усвоенные принципы», так и оставшись идеалистическими мечтами. На это наложилась и неуверенность Александра в самом себе, неуверенность в необходимости задуманных мер.
А. Н. Пыпин разошелся с М. И. Богдановичем и в определении главной цели реформ. По мнению ученого, она заключалась не в подготовке Уложения, а в составлении Конституции. «Речь шла о таком государственном устройстве, которое определяло бы законом круг действий верховной власти (и, следовательно, известным образом ее ограничивало) и в котором впоследствии должно было играть известную роль представительство». С этой точки зрения рассматривалась и министерская реформа. По мнению А. Н. Пыпина, при учреждении министерств имелась в виду конституционная идея об ответственности министров, которая гарантировала бы строгую законность управления.
