§ 2. «Просвещенный абсолютизм» и «просвещенный деспотизм» как два варианта эволюции традиционных монархий
Оформившиеся в XVI–XVII вв. европейские абсолютные монархии просуществовали в более-менее неизменном виде до середины XVIII в. Напомним их характерные признаки: юридически неограниченная власть монарха, опора на регулярную армию и полицейские органы, а также разветвленный бюрократический аппарат, жестко централизованная система управления и налогообложения; использование в качестве социальной опоры одновременно и дворянства, и горожан с тенденцией к определенной самостоятельности за счет использования противоречий между ними; сохранение в почти полной неприкосновенности сословного строя, унаследованного из феодального Средневековья.
Однако применение старого арсенала методов поддержания своего господства вечно продолжаться не могло. И к середине XVIII в. в большинстве европейских абсолютистских государств (где-то чуть раньше, где-то позже) наметились кризисные явления, вскоре принявшие системный характер. Проявились они в следующем.
Во-первых, произошло резкое снижение эффективности управления страной прежними полицейскими методами из-за тотальной коррумпированности бюрократического аппарата, а также его постоянного количественного увеличения, что крайне отрицательно сказывалось на развитии экономики того или иного государства. Наиболее отчетливо это заметно на примере Франции 2-й половины XVIII в.
[259] Коррупция среди чиновников всех уровней приняла там поистине чудовищные размеры. Одним из наиболее ярких примеров является история с продажей французского военного флота (вернее, его остатков). После поражения в Семилетней войне (1756–1763) морской министр Франции Берье предложил Людовику XV распродать остатки флота, аргументируя это тем, что после потери Индии и Канады плавать все равно некуда, с английским флотом соперничать бесполезно, к тому же необходимо срочно латать дыры в бюджете, который из-за войны трещал, что называется, по всем швам. Согласие было получено, почти все корабли проданы, однако казна получила меньше 1/3 суммы, 2/3 осели в карманах морского министра и его окружения.
[260] Причем все участники аферы остались совершенно безнаказанными.
На содержание бюрократического аппарата тратились огромные суммы, увеличивавшиеся с каждым годом, а отдача была все меньше и меньше. Налоги постоянно повышались, но из-за коррупции чиновников собранные суммы почти наполовину разворовывались. Причина всех этих безобразий лежала на поверхности – отсутствие должного контроля за действиями чиновников. Но в тех условиях действенного контроля и не могло быть. Ведь все вышеописанное стало следствием стремления абсолютной монархии к определенной самостоятельности в проведении политического курса и от горожан, и прежде всего, от дворянства. Ставка была сделана на бюрократический аппарат и армию. На первых порах это дало эффект. Однако постепенно правящий режим попадал во все большую зависимость от своей новой опоры. В условиях абсолютной монархии коррупция чиновничьего аппарата могла быть предотвращена только за счет постоянного личного контроля со стороны монарха. Но это предполагало наличие особых личных качеств у носителя монархической власти (организаторский талант, желание тратить время на решение государственных дел, стремление лично вникать во всё самому и т. д.). У преемников Людовика XIV таких качеств не оказалось. Постепенно абсолютистский режим превратился в заложника собственной политики. Реальная власть все более уходила из рук слабых монархов, превращаясь в средство для обеспечения интересов бюрократического аппарата и дворянства (из которого он в основном состоял).
Вторым проявлением кризиса абсолютных монархий являлось сужение их социальной опоры. На примере все той же Франции хорошо видно, что постоянное усиление налогового нажима на население (прежде всего, на третье сословие) при одновременном предоставлении дворянству огромных привилегий (в том числе налоговых) привело к резкому росту недовольства третьего сословия. Приобретая, все большее экономическое значение во французском обществе, третье сословие не играло никакой роли в политической жизни страны. К тому же к 1770-м г. наметилась тенденция назначения на все значимые и доходные должности в бюрократическом аппарате представителей дворянства, естественно социально более близкого (причем, изначально) правящему режиму. Третье сословие отреагировало вполне закономерно – постепенно перешло в оппозицию абсолютистскому режиму. Однако сужение социальной базы на этом не закончилось. Внутри самого дворянства также оказалось много недовольных, прежде всего, засильем представителей высшей аристократии на всех значимых постах, а также недостаточным учетом мнения дворянства при принятии политических решений (своим экономическим положением подавляющая часть французского дворянства было вполне довольна).
Третье проявление кризиса абсолютизма касалось как раз дворянства как главной социальной опоры правящего режима. На наш взгляд, оно заключалось в росте паразитизма дворянства и, особенно, его высшего слоя – аристократии, что вело к постепенной общественной изоляции правящего слоя, ненависти к нему со стороны большей части населения. Наделенные многочисленными привилегиями, освобождённые от обязательной государственной службы, дворяне выглядели в глазах горожан и крестьян никчемными прожигателями жизни и тунеядцами. Раскол в обществе и, особенно, внутри прежней двоякой социальной опоры абсолютизма подрывал его устои и ставил перед выбором: на кого опереться и как дальше управлять обществом и государством.
Следующим проявлением кризиса абсолютизма можно считать усиление диспропорции между устаревшим, строго сословным, феодальным законодательством и новыми, буржуазными, по существу, явлениями общественной жизни. Несоответствие это все более бросалось в глаза и раздражало недворянскую часть населения. К тому же оно способствовало росту правового нигилизма и препятствовало нормальному развитию экономики и государства в целом.
Наконец, значительную роль в нарастании кризисных явлений, охвативших европейские абсолютные монархии во 2-й половине XVIII в., сыграл так называемый субъективный фактор, т. е. личные особенности носителей абсолютной власти.
При такой форме правления как абсолютная монархия, когда юридически все нити власти сосредоточены в руках монарха, огромное значение приобретают личные качества главы государства, его мировоззрение, уровень интеллекта, сила воли, организаторские способности. Управление государством при абсолютной монархии может быть эффективным, только если у власти находится талантливая, харизматическая личность с высоким уровнем интеллектуальных, волевых и организаторских способностей (самые яркие примеры – Людовик XIV во Франции и Петр I в России). Однако, история европейских государств XVII–XVIII вв. показывает, что за подобными выдающимися по своим способностям монархами крайне редко следовали достойные преемники. И вот тут-то начинались проблемы. Получив всю полноту власти по наследству вместе со сверхцентрализованной системой управления, подобные правители (типа Людовика XV и Людовика XVI во Франции) оказывались просто не в состоянии лично управлять государственным механизмом. Начинается процесс передоверия своих полномочий лицам из окружения монарха, которые часто пользовались таким доверием в корыстных целях. Начинается то, что в литературе называется феноменом фаворитизма, следствием которого является разгул коррупции и постепенное разложение аппарата управления на всех уровнях. Какое-то время механизм управления государством по инерции еще продолжал более-менее успешно функционировать благодаря крепкому фундаменту, заложенному предшественниками. Но если неспособные монархи оказывались на престоле несколько раз подряд, то, казалось бы, отлаженный механизм абсолютистской системы начинал давать сбои и требовал серьезных изменений. Если они не происходили, возникала серьезная угроза всеобъемлющего кризиса.
