Теперь посмотрим, как должен был осуществляться сам законодательный процесс. Может быть, все обстояло не так уж и фиктивно? Обратимся к Главе III «О законодательной власти» (ст. 25–38). Уже в самой первой статье этой главы (ст. 25) с присущей Наполеону чёткостью и лаконичностью определена процедура принятии законов: «новые законы могут быть обнародованы только тогда, когда законопроект будет предложен правительством, сообщен Трибунатом и декретирован Законодательным Корпусом».
[319] Следовательно, право законодательной инициативы принадлежит правительству, причем на любой стадии обсуждения оно может забрать законопроект обратно и вновь его внести на рассмотрение палат Парламента в изменённом виде (ст. 26).
А что же сами законодательные органы власти? По поводу Законодательного Корпуса в Конституции ничего не говориться, а вот у Трибуната, на первый взгляд, право законодательной инициативы вроде бы есть. Согласно ст. 29 Трибунат может «выражать свои пожелания по поводу уже принятых и принимаемых законов, злоупотреблений, которые нужно устранить, улучшений, которые нужно предпринять во всех частях публичной администрации». Однако уже в следующем абзаце отмечается, что «пожелания, которые высказывает Трибунат на основании настоящей статьи, не имеют обязательной силы, и их обсуждение конституционными властями является необязательным». Так что и Трибунат на самом деле лишен права законодательной инициативы.
Возникает закономерный вопрос, а зачем вообще была нужна ст. 29, если один абзац исключает в ней другой? То ли это дефект юридической техники составителей текста Конституции (готовилась-то она в спешке), то ли намеренный шаг в направлении все той же демагогии.
Трибунат может обсуждать любой вопрос сколько угодно, но если он не предложен правительством, никаких реальных последствий у этого обсуждения не будет. В итоге получается говорильня в самом прямом значении этого слова.
Ну а что же тогда остается у высших органов законодательной власти? Согласно ст. 27–28 Трибунат (будем считать его первой (верхней? нижней?) палатой высшего законодательного органа, у которого по Конституции 1799 г. и названия-то нет) состоит из 100 депутатов старше 25 лет, переизбираемых ежегодно Сенатом из общенационального списка на 1/5 часть. Функция у него только одна – обсуждение законопроектов, предложенных правительством. В случае его принятия Трибунат направляет трёх ораторов для его защиты в Законодательный Корпус.
Законодательный Корпус (вторая палата Парламента), согласно ст. 31–34, состоит из 300 депутатов старше 30 лет обновляемых ежегодно на 1/5 часть. При этом он должен включать в себя, как минимум, по 1 депутату от каждого департамента. Функция у него также одна – принятие законопроектов тайным голосованием без обсуждения (ст. 34).
Получалась довольно забавная ситуация: одна палата только обсуждает, а другая – только голосует «за или против». К тому же по ст. 137 неопубликованный законопроект (а опубликован он должен быть на 10-ый день) мог быть объявлен неконституционным (видимо, первым консулом, хотя прямо об этом не говорится) и отправлен в Сенат, который принимает окончательное решение.
Таким образом, вся законодательная процедура превращается в сплошную фикцию, а Трибунат и Законодательный Корпус являются совершенно безгласными номинальными органами власти (если их еще можно так назвать).
То, что они никакого значения в системе государственных органов власти не имеют, подтверждается еще и тем, что авторы Конституции «забыли» упомянуть о времени заседания Трибуната, длительности его сессий и т. д. (сессии Законодательного Корпуса длятся 4 месяца с 1 фримера). Это явный юридический дефект Конституции. Не понятно и какая из палат считается верхней, а какая нижней? И как именуется французский Парламент в целом? Двухпалатный он или нет? Ответов на эти вопросы в тексте Конституции мы не найдем, что однозначно свидетельствует о ее фиктивном характере (как минимум, касательно законодательной власти). Вообще, конечно, это нонсенс, когда законодательная ветвь власти лишена права законодательной инициативы (!), а функции палат Парламента фактически не обозначены. Но такова уж была общая направленность Конституции 1799 г.
Если же суммировать структуру законодательной власти по ней, то её можно представить в виде следующей схемы:
Исполнительная власть по Конституции 1799 г.
Регулированию деятельности исполнительной власти посвящена Глава IV «О правительстве» (ст. 39–59), а также Глава VI «Об ответственности должностных лиц» (ст. 69–75).
[320] Вместе они составляют 28 статей, почти треть (29 %) от всего объема Конституции.
Согласно ст. 39 Правительство Франции состоит из 3 консулов, избираемых Сенатом на 10 лет с правом переизбрания без перерыва. Причем, консулы избираются раздельно, каждый – в индивидуальном порядке.
Специфической чертой Конституции 1799 г. является то, что в ней поимённо называются три консула: Наполеон Бонапарт, Комбасерес (экс-министр юстиции), Лебрен (экс-член комиссии Совета старейшин). Третий консул Лебрен почему-то назначен не на 10, а на 5 лет. Всё это очень напоминает революционную английскую Конституцию «Орудие управления», принятую в 1653 г. и утвердившую военную диктатуру генерала Оливера Кромвеля. В ней также в индивидуальном порядке назывался глава государства – лорд-протектор О. Кромвель. Похоже, Наполеон использовал английскую Конституцию 1653 г. (кстати, единственную письменную Конституцию в истории Англии) и пример Кромвеля как один из самых важных источников.
Кстати, первоначально консулов должна была назначить Конституционная комиссия во главе с Сийесом. Однако в решающий момент перед подсчетом голосов Наполеон, видимо, решил перестраховаться, «сгрёб в кучу все бюллетени и обратился к Сийесу: «Дадим новое доказательство нашей признательности гражданину Сийесу, предоставив ему право назначить трех консулов». Сийес, который и сам метил в консулы, вынужден был нехотя пробормотать: Бонапарт, Комбасерес, Лебрен. В газетах же напечатали, что избрание состоялось при криках одобрения, единогласно и без баллотировки».
[321] Вряд ли Наполеон опасался, что его не изберут, скорее ему не хотелось, чтобы вторым или третьим консулом стал Сийес – человек опытный, авторитетный, с самостоятельными политическими взглядами. Поэтому он и нейтрализовал его столь нетривиальным способом. Наполеону нужен был слепой исполнитель его воли и не более того.
