Во-вторых, что касается формы правления и формы государственного устройства, то дело обстоит следующим образом. По форме государственного устройства во всех четырёх Конституциях Франция остается унитарным государством с чётким подчинением местных органов власти центральным. Причём контроль осуществляется, как со стороны исполнительных органов власти (в их структуру и входит местное управление), так и законодательных.
С формой правления дело обстоит значительно сложнее. По Конституции 1791 г. Франция является парламентской монархией английского типа (Англия явно была взята за образец), в которой полномочия короля были сведены к минимуму (фактически он был лишен даже права свободного передвижения по стране и выезда за границу). По Конституции 1793 г. Франция превращалась в парламентскую республику с полным преобладанием законодательной власти в лице однопалатного Национального Собрания. Высший орган исполнительной власти (Исполнительный Совет) находился под полным контролем Парламента и был лишен всякой самостоятельности. По Конституции 1795 г. Франция по-прежнему оставалась парламентской республикой, но центр тяжести власти начал смещаться в сторону исполнительной власти в лице Директории, полномочия которой по сравнению с Исполнительным Советом по Конституции 1793 г. значительно расширились. Изменилась и структура Парламента – он стал двухпалатным, что по мысли авторов Конституции должно было создать систему сдержек и противовесов и воспрепятствовать установлению новой диктатуры законодательной власти, наподобие Якобинского Конвента. Тем не менее, несмотря на ослабление функций Законодательного Корпуса, контроль за деятельностью исполнительных органов власти у него сохранился. Тем самым соотношение законодательной и исполнительной власти по Конституции 1795 г. стало более сбалансированным.
Наконец, в Конституции 1799 г. тенденция усиления исполнительной власти реализовалась в максимальной степени. У нового французского Парламента осталась только функция принятия законов и формальной ратификации международных договоров. Всех других функций он лишился в т. ч. и права законодательной инициативы, не говоря уж о контроле за деятельностью исполнительной власти. Зато глава Правительства, Первый консул, приобрел полномочия, сопоставимые с полномочиями абсолютного монарха (только что Первый консул избирался, а абсолютный монарх получал власть по наследству, однако этот «недочёт» вскоре был исправлен: в 1802 г. Наполеон был объявлен пожизненным консулом, а в 1804 г. – императором). Поэтому форму правления по Конституции 1799 г. довольно сложно определить: вроде бы ещё не монархия, но уже и не республика. Наиболее близкий современный аналог – это так называемая суперпрезидентская республика, в которой полномочия Президента на несколько порядков превышают полномочия других ветвей власти, а его действия фактически бесконтрольны.
В-третьих, в Конституциях 1790-х гг. очень интересно обстоит дело с избирательным правом. Здесь тоже обнаруживается своя тенденция. Причем развивается она как бы зигзагообразно по своеобразной синусоиде. По Конституции 1791 г. был установлен достаточно высокий имущественный ценз, отсекавший примерно 1/3 потенциальных избирателей. В следующей Конституции 1793 г. имущественный ценз был отменён и введено всеобщее избирательное право для мужчин (правда, Конституция так и не вступила в действие, но тем не менее Конвент был избран именно на этой основе). Конституция 1795 г. отменила всеобщее избирательное право и восстановила имущественный ценз, практически полностью повторив соответствующие положения Конституции 1791 г. Наконец, согласно Конституции 1799 г., вновь восстанавливалось всеобщее избирательное право (как в Конституции 1793 г.), но в весьма специфической форме (избрание не конкретных депутатов в Парламент, а поэтапное составление 10 %-х списков граждан на 3-х уровнях: коммунальном, департаментском и общенациональном).
В-четвёртых, во всех четырёх Конституциях законодатели уделяют сравнительно небольшое внимание судебной власти: соответственно 13 % (1791 г.), 13 % (1793 г.), 19 % (1795 г.) и 9,5 % (1799 г.) общего объема Конституции. Как видим, несколько особняком стоит Конституция 1795 г, уделившая вопросам организации судебной власти несколько большее внимание. Но это и понятно, так как слишком свежи были впечатления от якобинского террора, когда революционные трибуналы полностью подменили деятельность нормальных судов. Видимо, подобная регламентация всех видов судопроизводства должна была, по замыслу авторов Конституции, предотвратить повторение эксцессов внесудебных расправ в период правления якобинцев.
Наконец, в-пятых, следует отметить весьма специфическое соотношение тенденций коллегиальности и авторитаризма. По сути, вся история политического и конституционного развития Франции 1790-х гг. – это история колебаний между этими двумя началами.
Общий смысл Конституции 1791 года сводится к преобладанию коллегиального начала в управлении страной (смещение центра тяжести власти в сторону Законодательного собрания, принцип контрассигнатуры при принятии решений королем и т. д.). В следующей Конституции 1793 г. этот принцип, кажется, доведен до предела (ведь даже высший орган исполнительной власти, Исполнительный Совет, состоит из 24 человек). Но в то же время фактически возобладал принцип авторитаризма, во многом под влиянием чрезвычайных обстоятельств. Нормы Конституции 1793 г. так и остались на бумаге, а на практике установился режим якобинской диктатуры, опиравшийся на чрезвычайные органы управления (Комитет общественного спасения, Комитет общественной безопасности и др.).
В Конституции 1795 г. видимо на контрасте, был вновь реализован принцип коллегиальности, причем в отношении всех ветвей власти: двухпалатный Парламент в сфере законодательной власти, Директория из 5 человек – в сфере исполнительной власти, местные директории в департаментах, обязательное наличие судов присяжных в уголовном судопроизводстве. Однако, буквально сразу же начался крен в сторону единоначалия и авторитаризма. К 1799 г. громоздкие Совет Старейшин и Совет пятисот фактически потеряли контроль за деятельностью Директории и центр тяжести власти, вопреки тексту Конституции, сместился в её сторон у. Конституция 1799 г. лишь завершила юридически оформление этого процесса, установив фактическую (и опять же юридическую) диктатуру главы исполнительной власти – Первого консула.
Тем самым круг замкнулся: от абсолютной монархии (правление Людовика XVI до революции) через парламентскую монархию (Конституция 1791 г.) и парламентскую республику (Конституции 1793, 1795 гг.) вновь фактически к абсолютной монархии, пусть и под прикрытием республиканских форм.
Исходя из этого, вывод можно сделать только один: груз прошлого оказался слишком велик, и новые государственные институты не прижились, монархическое, авторитарное начало вновь возобладало. На наш взгляд, это и есть главная тенденция развития французского конституционализма конца XVIII века. Тем не менее, сами попытки обуздать всевластие и произвол главы государства за счёт внедрения принципа разделения властей были плодотворными и оказали огромное влияние на политическое и правовое развитие европейских стран, включая и Россию, в эпоху наполеоновских войн и, особенно, Реставрации.
