При этом преамбула буквально переполнена самой неприкрытой демагогией в елейных тонах: «Счастливые вновь находятся в лоне нашей великой семьи, мы не могли ответить на любовь, в которой мы получаем столько уверений, иначе как словами мира и утешения… Самое заветное желание нашего сердца в том, чтобы все французы жили братьями и чтобы никогда никакое горькое воспоминание не нарушало спокойствия, которое должно последовать за торжественным актом, который мы ныне даруем».
Подобный явно старорежимный стиль напоминает скорее церковный, чем юридический документ. Тем не менее, несмотря на откровенное пустословие и словоблудие, большой интерес представляет окончание преамбулы, в которой содержится обещание короля «быть верными этой конституционной хартии, предоставляя себе присягнуть в её соблюдении с новой торжественностью, перед алтарями того, кто взвешивает на тех же весах царей и народы». Заканчивается всё объявлением «дарования и пожалования нашим подданным» Конституционной Хартии «за себя и за наших преемников» и «навсегда».
[329] Последнюю фразу, видимо, следует интерпретировать, как обещание никогда не отменять Конституцию.
И еще одно интересное наблюдение. Если отбросить словесную шелуху и пространные рассуждения о Божественном Провидении и исторических традициях и обратить внимание на фразу о том, что из века в век власть во Франции сосредоточивалась в особе Короля, а предшественники Людовика XVIII лишь видоизменяли её осуществление, то общий смысл преамбулы предстаёт в неприкрытом виде. По сути, авторы преамбулы (скорее всего ими были Шатобриан и Жозеф де Местр) проговорились, что они не собирались вводить никакого разделения властей. Власть должна быть сосредоточена в особе короля, а речь можно вести лишь о «видоизменении» её конкретного «осуществления». Подобное программное заявление и определило истинное содержание и направленность основного текста Хартии.
В отличие от витиеватой и проповедальной преамбулы основной текст Конституции 1814 г. очень лаконичен и точен. Каждая статья информационно насыщена и несёт чёткую смысловую нагрузку. Краткость формулировок свидетельствует о высоком уровне юридической техники.
Формально Хартия на главы не делится, но фактически они есть. Текст разделен на 8 смысловых блоков, которые предваряются заглавиями. Их и можно считать главами. Тем самым, структура Хартии представляет собой следующее.
1). Ст. 1–12 – «Публичное право французов» – фактически представляют собой краткий раздел о правах человека (всего 12 статей или 16 % от общего объема конституции);
2). Ст. 13–23 – «Формы королевского управления» – регламентируют полномочия короля в сфере исполнительной и законодательной власти (всего 11 статей или 14,5 %);
3). Ст. 24–34 – «О палате пэров» – регламентируют формирование и полномочия верхней палаты Парламента (всего 1 статей или 14,5 %);
4). Ст. 35–53 – «О палате депутатов от департаментов» – регламентируют формирование и полномочия нижней палаты (19 статей или 25 % общего объема Конституции; вместе с предыдущей главой получается, что законодательной власти посвящены 30 статей или 39 % содержания Конституции);
5). Ст. 54–56 – «О министрах» (3 статьи);
6). Ст. 57–68 – «О судебных учреждениях» – регламентируют деятельность судебных органов власти (12 статей или 16 % объема Конституции);
7). Ст. 69–74 – «Особые права, гарантированные государством» – по сути, являются дополнением к главе о правах граждан;
8). Ст. 75–76 – «Переходные статьи», закрепляющие срок действия полномочий депутатов старого имперского Законодательного Собрания до 1816 года.
При анализе структуры Хартии 1814 г. обращают на себя внимание следующие моменты. Во-первых, относительная пропорциональность глав (в среднем, по 10–12 статей). Выделяется только 4-ая глава «О палате депутатов» (19 статей). Но большее внимание законодателей к ней объясняется сложностью вопроса выборов депутатов. Во-вторых, Хартия 1814 г. демонстрирует определённую преемственность с Конституциями Франции 1790-х гг. Хотя в ней и нет Декларации прав, начинается она с раздела о правах человека. А вот, что касается соотношения ветвей власти, то даже с чисто формальной стороны приоритет отдан исполнительной власти в лице Короля (посвящённая ей глава предшествует главам о законодательной и судебной власти). Но по сути, ничего принципиально нового в этом нет. Хартия 1814 г. лишь продолжает тенденцию, заложенную в Конституции 1799 г.
В-третьих, в Хартии 1814 г. отсутствуют разделы о финансах и налоговой системе, вооруженных силах и пересмотре Конституции.
Теперь более подробно рассмотрим содержание наиболее важных разделов.
Раздел о правах и свободах человека
Этому вопросу посвящены ст. 1–12 и 69–74, т. е. всего 18 статей из 76 или приблизительно 24 % общего содержания Хартии.
[330]
В ст. 1–3 провозглашается равенство всех французов перед законом, независимо от происхождения и должностного положения; равный доступ к занятию государственных и военных должностей; равенство в несении налоговых повинностей соразмерно имущественному положению.
Ст. 4 в предельно общем виде формулирует право на личную неприкосновенность («никто не может быть подвергнут преследованию или задержанию иначе, как в предусмотренных законом случаях и в предписанной им форме»).
Ст. 5–7 посвящены вопросам, связанным со свободой совести. Провозглашается свобода вероисповеданий, но одновременно католическая религия признается государственной, а ее служители получают содержание из государственной казны. Впрочем, в ст. 7 содержится оговорка, что и служители «других христианских вероисповеданий» могут претендовать на то же самое.
Ст. 8 фактически объявляет свободу мнений и свободу печати, но с оговоркой, что право это должно быть использовано «сообразуясь с законами, которые должны преследовать злоупотребления этой свободой». Данная весьма двусмысленная формулировка фактически разрешала введение цензуры, или, во всяком случае, не запрещала её.
В ст. 9 провозглашалась неприкосновенность собственности и равенство разных форм собственности, включая и «так называемую национальную». Тем самым Бурбоны признавали переход национализированного имущества церкви и дворян-эмигрантов «к новым собственникам». Следовательно, был юридически признан и один из главных результатов Великой французской революции.
