Выборы должны были проходить на основе высокого имущественного ценза, причем ценз этот был двойным. Чтобы участвовать в выборах, необходимо было уплачивать прямых налогов не менее 300 франков в год и быть старше 30 лет (ст. 40). Чтобы быть избранным, ценз повышался более чем втрое до 1000 франков прямых налогов в год, повышался и возрастной ценз до 40 лет (ст. 38). Имущественный ценз был настолько высоким, что по подсчетам З. М. Черниловского, избирательные права получали только 90 тыс. человек, а правом быть избранным могли пользоваться менее 15 тысяч человек.
[333] По Хартии было предусмотрено, чтобы в каждом департаменте насчитывалось по крайней мере 50 кандидатов в депутаты. Если их было меньше, то число их должно было пополняться до 50 лицами, уплачивавших прямых налогов менее 1000 франков (ст. 39). При этом хотя бы половина депутатов, избранных от департамента должна была иметь постоянное место жительство в этом департаменте (ст. 42).
В любом случае за счёт установления высокого имущественного ценза в выборах могла участвовать лишь крайне незначительная и наиболее обеспеченная часть французского общества.
Выборы в Палату депутатов должны были проходить полностью под контролем Короля. Для этого была введена норма, согласно которой председатели избирательных коллегий назначаются Королём (ст. 41). Этот же принцип был проведен в жизнь и при созыве Палаты депутатов. Сессия могла начинаться и заканчиваться только в сроки, установленные Королём и одновременно с Палатой пэров (ст. 50), председатель палаты также назначается Королём из 5 кандидатур, представленных палатой (ст. 43).
Заседания палаты должны были проходить публично, но с оговоркой, что достаточно требования пяти депутатов для проведения заседания в закрытом режиме (ст. 44). Все обсуждения законопроектов первоначально должны были проходить в соответствующих бюро и только затем в общем собрании палаты.
Депутаты обладали неприкосновенностью на время сессии и в течение 6 недель до и после нее (ст. 51–52). Это свидетельствует о том, что депутаты работали не на постоянной и профессиональной основе.
Полномочия Палаты депутатов были крайне незначительными. Палата не обладала правом законодательной инициативы, которое принадлежало только Королю (ст. 16 – «закон предлагается Королём»), она могла (как и Палата пэров) предложить Королю только ходатайство о внесении какого-либо законопроекта на рассмотрение; превратится ли это ходатайство в законопроект, решал только Король (ст. 19–20).
Обе палаты обсуждали уже готовый законопроект, внесённый Королём, никаких поправок без согласия Короля они вносить не имели права (ст. 46). Тем самым никакой самостоятельной инициативы с их стороны не допускалось.
По сути, у Палаты депутатов было только два реальных полномочия:
• обсуждение и принятие законопроектов, внесенных Королём, причём налоговые законопроекты обсуждаются в любом случае вначале в Палате депутатов, затем в Палате пэров (ст. 17, 47); очерёдность рассмотрения других законопроектов в палатах – по усмотрению Короля (ст. 17);
• привлечение к ответственности министров (ст. 55), причем и в этом случае присутствует определенное ограничение, выражающееся в том, что Палата депутатов может только возбудить обвинение против министра, решение же принимает Палата пэров.
Гораздо больший объем законодательных полномочий принадлежал Королю. Это и исключительное право законодательной инициативы (ст. 16), и право утверждать и обнародовать законы (ст. 22), причем если Король был не согласен с данным законопроектом, то он не мог быть вторично рассмотрен в течение той же сессии (ст. 21). Это означает, что Король обладал правом абсолютного вето, которое не могло быть преодолено Парламентом. Наконец, самое важное, Королю принадлежало право роспуска нижний палаты, правда, с обязательным назначением новых выводов в трёхмесячный срок (ст. 50).
Единственное, чего лишался Король по сравнению с дореволюционным периодом, так это права единолично принимать законы. Но благодаря праву абсолютного вето, Король мог вполне обезопасить себя от нежелательных законопроектов.
Таким образом, можно сделать вывод, что в сфере законодательной власти новый французский Парламент (кстати, не получивший общего названия) реальных властных полномочий был почти полностью лишён. Никакого контроля за деятельностью правительства у него не было, зато он сам находился под полным контролем Короля, который назначал депутатов верхней палаты и мог в любой момент и без всяких мотивов распустить нижнюю.
Структуру законодательной власти по Хартии 1814 г. можно изобразить в виде следующей схемы:
Исполнительная власть по Конституционной Хартии 1814 г.
Вопросы, связанные с её деятельностью урегулированы в ст. 13–23 Главы II и ст. 54–56 Главы V
[334], т. е. исполнительной власти посвящено всего лишь 14 статей (приблизительно 18,5 % общего объема Конституции), что более чем вдвое меньше количества статей, посвященных законодательной власти. Но дело, как говорится, не в количестве, а в качестве. Меньшее количество статей отнюдь не свидетельствует о том, что приоритет отдается законодательной власти. Как раз наоборот.
Согласно ст. 13–14 «исполнительная власть принадлежит исключительно Королю», Король является также главой государства, верховным главнокомандующим, руководит внешней политикой, назначает на все высшие государственные должности, имеет право издавать распоряжения и указы, «необходимые для исполнения законов и для безопасности государства».
Министры назначаются Королем и ответственны только перед ним, при этом они могут быть членами Палаты пэров или Палаты депутатов и имеют право в любой момент посетить любую из палат и «должны быть выслушаны, когда они этого требуют» (ст. 54).
Вопросы местного управления в Хартии 1814 г., в отличие от предыдущих Конституций, никак не регулируется. Следовательно, можно сделать вывод, что наполеоновская система местного управления, предельно централизованная, полностью устраивала новый политический режим, который решил ничего в этой системе не менять. Тем самым главы департаментов должны были по-прежнему назначаться монархом и подчиняться непосредственно министру внутренних дел.
