Он был частично решен указом 20 февраля 1803 г. «о вольных хлебопашцах».
[218] Согласно указу, по «полюбовному» соглашению с помещиком, крестьяне и дворовые могли выкупиться целыми селениями или семьями и получить участок земли. В результате выкупной сделки крестьяне зачислялись в сословие «вольных хлебопашцев», приравненных к казённым крестьянам. Полученный земельный участок они могли продавать, закладывать и передавать по наследству. Указ предполагалось реализовать на протяжении 20–30 лет.
Конечно, указ достаточно противоречив. Освобождение целыми селениями, принцип добровольности со стороны помещиков заранее сокращали количество освобождаемых крестьян. Но в любом случае указ 20 февраля 1803 г. является первой законодательной мерой на пути отмены крепостного права. Характерно, что в указе чётко проводится линия на освобождение крестьян с землей и за выкуп, окончательно реализованная в 1861 г.
Но, судя по всему, правительство рассматривало и другие варианты решения крестьянского вопроса, в т. ч. и личное освобождение крестьян без земли, реализованное в «Положении для поселян Лифляндской губернии»
[219] от 20 февраля 1804 г. Это «Положение» было разработано особым комитетом из высших сановников и лифляндского дворянства. При подготовке реформы Комитет должен был исходить из следующих принципов: признать «политическое существование» лифляндских поселян как таковых (т. е. по терминологии того времени это означало предоставление лифляндским крестьянам личной свободы); утвердить их право на «благоприобретенную собственность» и оградить их «от своевольного с ними обращения» через определение точного размера повинностей.
[220] С небольшими коррективами эти принципы были реализованы на практике. Крестьяне получили личную свободу, но вся земля осталась в частной собственности у помещиков. В результате крестьяне были вынуждены её арендовать на самых кабальных условиях. Реформа проходила в несколько этапов: 14 лет действовало «предварительное» (временное) положение, которое в 1816–1819 гг. было заменено постоянным, несколько скорректированным. Окончательно Остзейская реформа была завершена при Николае I.
Таким образом, в 1801–1804 гг. было предложено два альтернативных варианта решения крестьянского вопроса: принцип освобождения за выкуп и с землей и безземельное освобождение. В основе и того и другого лежали принципы постепенности и добровольности.
С другой стороны, просматривается следующая тенденция в развитии законодательства по крестьянскому вопросу: от уничтожения наиболее рабовладельческих черт крепостничества (рескрипт 28 мая 1801 г.) к разрешению приобретать землю недворянам, кроме крепостных (указ 12 декабря 1801 г. – промежуточный этап) и распространению этого права стать частными собственниками и на крепостных (указ 20 февраля 1803 г.).
Помимо проведения непосредственно самих реформ по крестьянскому вопросу, эффект от которых был неочевиден, правительство Александра I пыталось одновременно разработать меры по предотвращению злоупотреблений со стороны помещиков, чтобы хоть как-то улучшить положение крестьян. В архиве П. А. Строганова в РГАДА сохранился проект секретного рескрипта губернаторам о введении системы секретного информирования по поводу злоупотреблений в имениях помещиков по отношению к крестьянам, видимо, подготовленный в Негласном Комитете в сентябре 1802 г.
[221] Проект этот настолько интересен, что заслуживает того, чтобы привести его основные положения. В обширной преамбуле говорилось о том, что одной из основных задач губернаторов является пресечение преступных злоупотреблений, в особенности тиранства и жестокости (ссылка на ст. 84 Положения об управлении губернией). Суть этого положения настолько очевидна, что в расшифровке не нуждается. При этом «предметом благочиния не может быть один лишь внешний надзор и защита жителей от явного воровства», необходимо ограждение их состояния от внутренних притеснений, «часто горших, нежели самые открытые насилия». Далее указывалось, что губернаторы очень редко обращают внимание на внутренний порядок управления крестьян помещиками, «не имеют о том надлежащего надзора, не предупреждают беспорядки в начале их», а доносят императору только о последствиях (бунты, восстания). Между тем от крестьян доходят жалобы на притеснения от помещиков. Особые следствия по ним на местах показывают, что некоторые помещики, «забыв страх Божий и собственную честь и обязанности человеческие, поступают с крестьянами так жестоко и бесчеловечно, что исторгают у них насилием малую их собственность, отягощают непомерными работами и поборами, позволяют делать им разного рода истязания и людей, порученных им от Бога, подвергают разного рода непомерным наказаниям, содержа в кандалах, истощая голодом и измышляя разные на них казни». Этого бы не было, если бы начальники губерний не забыли своих обязанностей обуздывать злоупотребления властью, в результате чего крестьяне не находят защиты у местной власти и либо обращаются за помощью к верховному правительству, либо уклоняются от повиновения помещику. Далее шли распоряжения губернаторам, представлявшие собой следующее:
«Следует предписать, чтобы губернаторы имели неприметные и безгласные, но точные сведения о поведении помещиков с их крестьянами, и если узнают о злоупотреблении властью (непомерные подати, жестокость и неумеренность в наказаниях), то должны избрать надёжнейших и благомысленных чиновников и, произведя на месте открытое следствие», донести императору и ждать его распоряжения о мерах по прекращению насилия. Если же и впредь до императора будут доходить жалобы, минуя губернатора, «то будет особый спрос с них, почему не пресекли злоупотреблений» и не донесли императору.
Полученные сведения держать втайне, чтобы «не было волнений у крестьян и неправых притязаний на помещиков».
До решения суда крестьяне должны находиться в полном повиновении у своего помещика; губернаторы должны подавлять бунты со всей строгостью закона, какие бы уважительные причины у бунтовщиков не были.
Проводить расследования следует не только по поступившим жалобам, но и по имеющимся сведениям, полученным от негласных агентов. Сами сведения держать в тайне, но «следствие вести открыто и беспристрастно, лучшими и надёжными чиновниками», опираясь на свидетельства очевидцев и осмотр на месте. При этом помещикам должно быть предоставлено право оправдаться.
Рескрипт должен был заканчиваться многозначительной фразой: «Следует обеспечить покровительство Закона, никого тайно не обвиняющего, но на всех действующего явно».
Как не сложно заметить, текст проекта рескрипта полон противоречий, на что обратил внимание своих коллег по Негласному Комитету П. А. Строганов (в подготовке текста рескрипта он, видимо, не участвовал). По мнению Строганова, взывать к помещикам о соблюдении требований законов по отношению к крестьянам бесполезно, так как «нельзя обеспечить того, что не существует». «У нас крестьянское состояние есть слово пустое, как бы и не существующее, надо бы наперед сотворить его, а уже потом вводить охранительные правила».
[222] Тем самым П. А. Строганов вполне логично предлагал вначале законодательно оформить правовой статус помещичьих крестьян (принять что-то наподобие Жалованной Грамоты крестьянам), и только после этого охранять его от нарушений. Далее Строганов подверг критике предлагавшийся способ борьбы со злоупотреблениями помещиков. Предложение использовать «неприметные и безгласные сведения» о поведении помещиков Строганов оценил, как предложение завести шпионскую сеть, а шпионство, по его мнению, «это опаснейшее орудие на свете». Кроме того, Строганову не понятно, что подразумевается под «превышением соразмерности и умеренности в податях и наказаниях». Практически никаких законодательных норм, кроме Манифеста 5 апреля 1797 г. о введении 3-х дневной барщины, не существует. Следовательно, и обвинять помещиков в нарушении того, чего нет, невозможно. Еще одно замечание касалось «надёжнейших и благомыслящих чиновников», которым предполагалось поручить проведение следствия по поводу злоупотреблений помещиков. У Строганова возникли большие сомнения, что таковых вообще можно было найти из-за повсеместного взяточничества и продажности. Итог, по мнению Строганова, неутешителен. «Наше общество разделено на два разряда – владельцев и крестьян. Власть первых угнетает вторых и оттого между ними существует великая вражда. Однако, чтобы привести всё в равновесие и охранить права и состояние обоих классов предлагается весьма спорная мера – установление повсеместного шпионства», причем вручается это право 46 губернаторам и их канцеляриям, которые фактически бесконтрольны, что может привести к ещё большим злоупотреблениям. Цель, ставящаяся такими методами, достигнута быть не может. Поэтому Строганов предлагал Александру I не подписывать данный проект, а заняться законодательным определением правового статуса крестьян. При этом, по его мнению, следовало исходить из положений Манифеста от 5 апреля 1797 г., всячески их развивая и дополняя.
[223] Александр I, видимо, прислушался к рекомендациям Строганова и отказался от опубликования данного рескрипта.
