— Что грустишь, Ангел? — весело спросил он. — Если что — позвони мне, я дам денег на аборт.
16.
Аборт? Вот так запросто он его предложил. Это ведь так же легко, как почистить зубы. Я просто не нашлась, что ответить. С одной стороны, Марат прав: он уезжает, воспитывать ребенка не сможет, я же с ним ехать не хочу и сама несколько раз просила оставить меня в покое и говорила ему, что вместе с ним быть не буду. Что же он мне тогда ещё предложит, если, по его мнению, этот ребёнок испортит мне жизнь? Он нежеланный, это факт. С другой стороны, услышать от мужчины в ситуации возможной беременности о том, что он к ней не готов и не желает даже обсудить возможные варианты, оказалось больно и обидно. Но если он не поднял эту тему, я тем более не стану это делать. Для меня с этой минуты тема с Маратом закрыта. Он не только уедет, но и вообще для меня умрёт. Я ничего с ним обсуждать не стану. И звонить, если вдруг что, тоже не буду. Ни по какому поводу.
— Я в душ, — сказала я и закрылась в ванной.
В душе плакала. Чёрт возьми, всё это вышло настолько по-уродски, что я просто не знаю, что с этим делать! Не понимаю, что сама чувствую. Меня тяготит, что мы прощаемся, что он уезжает. А если я и правда забеременею? А если я УЖЕ беременна? Что тогда? Мне раньше казалось, что ответ здесь очевидный — воспользоваться предложением Марата, найти хорошую клинику и избавиться от нежеланного для нас обоих ребёнка, но теперь, когда я, возможно, сама встану перед этой дилеммой, всё уже не кажется мне столь очевидным…
Когда я наконец смогла успокоиться, взять себя в руки и вышла из душа в халате Марата, то застала мужчину мирно спящим на кровати. В голове за секунды созрел дальнейший план действий. Я потихоньку собрала свою одежду, сумку и вернулась в ванную комнату, чтобы переодеться в своё и вызвать такси. Уйду вот так тихо, не прощаясь, по-английски. Мне нечего ему сказать на прощание. Да просто — нечего сказать.
Марат тысячу раз прав, что не предлагает сохранить этого, возможно, вымышленного ребёнка, и я обижаюсь сейчас невероятно глупо, но всё же я обижаюсь. Он мог сказать иначе, дать мне выбор, а он сразу предложил столь кардинальные меры, сразу озвучил свою такую категоричную позицию, и это вышло грубо. Впрочем, я признаю, что сама подвела его к этому. Но ведь он же мужик, а не я! Я не буду добиваться его. Он ведь даже не попытался! Хотя сейчас я снова собака на сене — я не поеду с тобой, но хочу, чтобы ты желал от меня детей! Кажется, я в юности переела лавбургеров в мягком переплёте… Я услышала то, что хотела и чего добивалась сама.
Оформила заказ такси и вышла из ванной. Уже собиралась тихо пройти в коридор, но не удержалась от соблазна посмотреть на него ещё раз. Последний раз. Не думаю, что мы когда-то еще встретимся. Остановилась в полушаге от кровати. Он спал на спине. Одна рука под головой, вторая на животе. Лицо спокойное, умиротворённое, очень красивое. Пухлые, но всё же мужественные губы, длинные густые ресницы, аккуратный нос и волевой подбородок, кудри в волосах… Понятно, почему он так коротко стрижётся — стоит только немного отпустить волосы, как они начинают виться. Зря срезает, ему очень идёт…
Посетила идиотская мысль, что от него были бы красивые дети. Особенно дочка. У неё были бы чудесные тёмные кудри, густые ресницы и пронзительные, потрясающей красоты серые глаза. Как у папы.
Я буду помнить тебя, Марат Ильдарович. К сожалению. Потому что такие засранцы просто незабываемы.
Телефон известил меня, что уже началось платное ожидание в такси. Заставила себя передвигать ногами к выходу, обулась, подняла пальто, которое валялось в коридоре прямо на полу, вышла в подъезд и захлопнула за собой дверь.
Такси несло меня в сторону дома Любы, пока я размазывала слёзы по лицу. Ну, здравствуй, что ли, новая жизнь! Или как там говорят?
Мне казалось, что самые неприятные события за сегодня уже позади, но когда я уже доставала ключи из сумочки возле подъезда, то услышала позади себя:
— Значит, он твой любовник. Марат.
Я с замиранием сердца обернулась и встретилась с голубыми глазами Марка.
___
— Марк, оставь меня, пожалуйста, в покое. Мы с тобой расстались, и я не обязана отчитываться перед тобой, — устало ответила я и попыталась войти в подъезд.
Он не дал мне этого сделать, задержав дверь рукой и не давая мне пройти.
— Только так же легко разлюбить у меня не получается, как ты меня бросила и променяла на моего же собственного брата.
Больно и стыдно слушать. Я опустила ресницы и еле сдержала слёзы. Но разве я виновата, что так всё вышло? Я не просила Марата меня трогать.
— Марк, это уже не твоё дело, — ответила я негромко и нашла в себе смелость посмотреть в его глаза. — Я больше не твоя невеста, и могу встречаться, с кем хочу. Хоть с твоим братом, хоть с президентом.
— Не лги мне, — стукнул он от злости ладонью по двери, и я вздрогнула, пугливо вжавшись в неё. — Ты изменила мне с ним. Я что, по-твоему — идиот? Ты спала с ним, когда еще была со мной! Так ведь? Ангел, бл*дь.
— Люба сказала? — спросила я.
— Неважно. Я знаю, что это так, — ответил Марк. — Как ты могла? Он же мой брат. Ты ещё хуже, чем я думал.
— Да, я падшая женщина! Ты это хотел сказать? — вспыхнула тут же я. — Хорошо, можешь обзывать меня и думать как тебе удобно, только отстань уже от меня!
Я пихнула его в грудь с силой и смогла отодвинуть от двери. Потянула её за ручку на себя.
— Ты его любишь? — услышала новый вопрос в спину.
— Нет, — ответила я, обернувшись через плечо. — Ни тебя, ни его. Никого. Извини.
Быстрым шагом поднялась по лестнице, боясь, что он и в подъезд за мной пойдет. Но дверь за мной закрылась, и кроме моих шагов ничьих больше не было слышно. Отдышалась у двери подруги и вставила ключ в замок. На зажженный свет в коридоре и шум вышла Люба. Она была в пижаме, но следов сна на её лице я не обнаружила.
— Ты не спишь? — спросила я её.
— Нет, — ответила она, и я заметила круги под глазами. У неё бессонница, кажется. — Ты где была?
— С Маратом, — ответила я и нахмурилась. — Но я не хочу об этом говорить.
