— Нет, ты как раз правильно молчала! Я не хочу вписывать его в свидетельство дочки. Не знаю, что теперь вообще делать… Вцепился как бульдог в ребёнка, не отступится ни за что. Знаю я эту супер-хватку Марата…
— Ну дай ты человеку шанс. Пусть удочерит Алису.
— Да много ты понимаешь! — Пробурчала я. Не знаю, почему до сих пор её слушаю… Такой чужой родной человек.
— Мне ли не знать, как тебе тяжело её тащить практически одной, — продолжила Люба. — Столько мужиков по всему миру своих детей бросают и укрываются от алиментов, твой сам лезет, хочет дать денег и требует права, хочет общаться с дочерью, а ты его гонишь… Попробуйте. Марк вернётся ко мне, а ты — к Марату. Вам надо вместе быть…
— Люб, это не твоё дело, извини, — одёрнула я ее. — Мои отношения с Маратом тебя не касаются.
— Зря ты так, — ответила она. — Я как лучше хочу. Тебя так колбасило от него, я же помню. Глаза горели, ты влюблена так была… Что я, не видела, что ли?
— Что ты мне советуешь, Люб? Он женат, — горько усмехнулась я и осознала, как сильно царапает душу этот факт. Сильно царапает. До крови. — Поезд "ту-ту" и больше не вернётся.
— Ну и что, что женат… Он тебя любит. Я поняла это всего по одному разговору.
Зависла. Пальцы закололо вдруг, чуть телефон не выронила. Знала бы ты, Люба, какую острую спицу сейчас вогнала мне в самое сердце… Это он мне снился бесчисленное количество ночей… Ничего не могла с собой поделать. Сколько бессонных ночей и слёз в подушку. А он… радовался жизни, строил бизнес и женился. Да, сама не сказала о ребёнке. Но от этого сейчас не легче.
— Не придумывай, — только и смогла я выдавить из себя.
— Он так расспрашивал о тебе. И дочери, — не сжалилась надо мной бывшая подруга. — Ты бы видела, что с ним творилось, когда я с ним решила поговорить. Его глаза. В них было столько эмоций… Марат к тебе неравнодушен, Ангелин. До сих пор. Ну не гони ты мужика. Разберётся он со своей женой, дай пока что с дочкой общаться.
— Я обойдусь без твоих советов, ясно? — рыкнула я. — Если ты считаешь нормальным уводить мужчину из семьи, то для меня это неприемлемо.
Повесила трубку. Отложила телефон, словно он какая-то гадость и виноват во всех моих бедах. Подняла лицо вверх, чтобы предательские слёзы перестали бежать по щекам. Не хочу по тебе плакать, Марат. Не хочу… Но плачу.
Любит он… Как же, охотно верю. Столько времени уже прошло. Да он просто не умеет любить, у него кирпич в груди вместо сердца. Только я, как дура, растеклась лужей при виде него…
— Мама, — позвала меня дочь. Она загрустила при виде моих слёз. — Мама! Не пачь…
Она всегда переживает, если я плачу, и чувствует очень чутко, что я расстроена.
— Не переживай, кисонька моя, — улыбнулась я ей и провела рукой по её тёмным кудрям. — У мамы просто сильно болит зубик. Всё пройдёт. Кушай, солнышко.
25.
Поправила одеяльце в детской кроватке Алисы. Милая моя девочка… Снова перетрясло. Ну как он её у меня заберёт? А вдруг он серьёзно настроен на войну, если я начну вставлять ему палки в колёса? Как мы с ней друг без друга? Он не участвовал в воспитании, не вставал к ней ночами, когда она ещё была совсем маленькой. Это всё делала я сама. Я не виню его, он не знал, но факт остаётся фактом — Алисе он совсем чужой. Помощь Марата мне не нужна. Скоро я выхожу на работу, а Алисе дали место в детском саду недалеко от дома, где находится моя квартира, и сейчас мы проходим комиссию для зачисления её в группу малышей. Как только Лиса станет посещать сад и оставаться там на полный день, я выйду на работу. Правда, переехать в квартиру я смогу не раньше, чем получу первую зарплату, чтобы продолжать делать взносы по ипотеке, да и оставить дочь не с кем, если выпадает папина смена, и пока наше место нас будет ждать ещё месяца два.
Улыбнулась, глядя, как сладко причмокивает губами дочка во сне. Малышка моя… Такая уже большая. Скоро идёт в сад.
Ушла в зал. Папа отдал нам с дочкой свою спальню, а сам спал на диване. Под мерный бубнёж телевизора просматривала сообщения в соцсети. Телефон завибрировал в руках. Номер не подписан. Марат…
— Да, — приняла я звонок.
— Добрый вечер. Это Марат, — услышала я в трубке и снова ощутила волнение внутри. Знала, что это он, и всё равно опять как жгутом грудь стянуло.
— Добрый вечер. Я поняла, — ответила я.
— Я по поводу экспертизы. Не очень поздно звоню?
— Нормальною. Слушаю.
— Завтра нас записали на девять утра. Едем все втроём, я за вами заеду в восемь. Пока доедем, пока документация…
— Хорошо. Я поняла тебя, Марат. Мы будем готовы к восьми утра.
На том конце провода образовалась тишина. Усмехнулась про себя. Озадачен, что я не спорю с ним в кои-то веки, или хочет продолжить диалог, но не может придумать, о чём ещё говорить?
— Как Алиса? — спросил он.
— Всё хорошо, — ответила я. — Она спит уже.
— Так рано? Восемь вечера только.
— У нас режим. Алиса знает, что в это время пора спать.
— И всё по режиму?
— Конечно, иначе бы я с ней не справилась одна. А так она без истерик идёт кушать, спать, и мне удобнее рассчитать своё время.
— Ты приучила? Весьма мудро.
— Ну не ты же, — не удержалась я и пнула его.
— Конечно, не я, — тут же вспылил Марат. — Ты же скрыла от меня её!
— Можно подумать, ты бы её нянчил, если бы знал!
— А может, и нянчил бы, — огрызнулся он.
— Как? По "скайпу"? — откровенно смеялась я. — Тебе твоя США всегда дороже была.
— Не решай за меня, ясно? — одёрнул он меня, и смеяться расхотелось. — Когда ты прекратишь всё за всех решать?
— А ты? — перекинула я мяч через его забор. — Ты сейчас что делаешь?
— Я — мужчина. Мне и положено решать за таких глупых девчонок, как ты, и за маленького ребёнка, понятно?
Ну да. Двойные стандарты, они такие. Пять минут назад была мудрая.
— Шовинист, — бросила я ему. — Глупая девчонка будет готова к восьми утра. Конец связи.
Повесила трубку. Бесит. Нет, это, конечно, весьма романтично и, может быть, отчасти верно, что именно мужчина должен нести ответственность за свою женщину и ребёнка, но я не его женщина. И можно было обойтись тут без глупых девчонок, если уж на то пошло.
___
— Привет, — сказал негромко отец, когда вошёл в зал. — Спит уже принцесса моя?
— Привет, — улыбнулась я ему. — Спит. Как прошёл день?
— Всё спокойно.
— Будешь ужинать?
— А как же? Руки только помою и переоденусь.
