В приёмном покое нас приняли быстро. Отправили на второй этаж. Температура у Алисы так и держалась. Нас оставили в коридоре возле одного из кабинетов, а ребёнка забрали.
— Мамочке нельзя! — меня же немедленно вытолкали обратно в коридор, как только я попыталась зайти следом.
— Почему? — спросила я.
— Потому что будет паника, и вы напугаете ребёнка, — обратилась к нам строгая доктор детского отделения. — Сейчас будем ставить девочке капельницу. Не паникуем, все дети боятся её и плачут. После капельницы ей станет легче. Ждите.
Дверь закрылась. Алиса плакала, я ходила туда-сюда возле двери, ожидая худшего. В какой-то момент ребенок просто стал истерить так, что я просто схватилась за стенку, чтобы не упасть. Марат оказался рядом и удержал меня на ногах.
— Боже… Что они с ней делают? Пусть отдадут её обратно! — Теперь уже истерила я.
Я попыталась сделать шаг к двери, но он не дал мне этого сделать, перехватил меня за талию и прижал к себе крепче. Крики дочери, которые разрывали мне барабанные перепонки и сердце, продолжались.
— Пусти, я хочу забрать ребёнка!! Я не могу это выносить…
— Лина, успокойся! Ты будешь только мешать врачам.
— Пусти, сказала!!
— УСПОКОЙСЯ, СКАЗАЛ! ВОЗЬМИ СЕБЯ В РУКИ! — Довольно жёстко гаркнул он, и это сработало — моя истерика резко прекратилась.
Я словно вдохнула воздуха, а выдохнуть не могла и стала задыхаться. Марат снова притянул меня к себе.
— Я знаю, что тяжело, милая. И мне тяжело. Но надо потерпеть, — положил он мою голову к себе и успокаивающе погладил по голове. — Ей нужна эта капельница. Температуру уже не сбить ничем другим, да и рвоту нужно остановить.
Пытка продолжалась минут двадцать. Алиса заходилась рыданиями в кабинете, а я на плече Марата. Он хмурился и шептал мне на ухо, что всё будет хорошо, нашей девочке помогут, ей станет легче.
Когда дверь открылась и Алису вынесли к нам, я заставила себя собраться и улыбнуться дочке, хотя ноги просто дрожали и подкашивались. Но я крепко держала ребёнка и стояла. Прижала к себе хрупкое тело и пыталась успокоить. Она уже не была такой горячей, температуру ей действительно сбили.
— Тебе не тяжело? — спросил Марат. — Давай я её возьму?
— Нет! — отрезала я, вцепившись в дочь. — Я сама.
— Пройдёмте, — указала медсестра в конец коридора. — Покажу вашу палату. Девочка должна остаться под наблюдением.
— А платные палаты у вас есть? — спросил он её.
— Да, конечно, — кивнула женщина. — Хотите оформить?
— Да.
— Идёмте, — снова кивнула она. — Разместим вас, а потом административные моменты.
В конце коридора был отдельный блок платных палат. Там намного тише и комфортнее. Нам досталась одна из четырёх, крайняя у самого окна. В комнате была кровать для взрослого и детская кроватка.
— Постельное бельё чистое, расстелили его вечером, — сказала медсестра. — Холодильником и телевизором можно пользоваться. Окна сильно не открывайте. Располагайтесь, я зайду позже. А вы, — обратилась она к Марату, — пройдёмте в сестринскую.
Я посмотрела в лицо малышки. Она всё ещё плакала и икала от рыданий, но уже тише.
— Хочешь водички, дочь? — спросила я её.
— Д-да…
Мы села с ней на кровать, я достала из сумки поильник Алиски и дала ей в ручки, усадив ребёнка у себя на коленях. Она стала с жадностью пить воду. Я гладила её по кудряшкам и прижимала к себе. Рвоты у неё, кажется, тоже больше нет.
Спустя минут десять в палату вернулись Марат и врач, которая занималась Алисой. Марат остался чуть в стороне, а доктор подошла к нам ближе. Дочь вжалась в меня, и снова по её щекам побежали слёзы. Боится, что сейчас опять её у меня заберут и сделают больно. Прижала её к себе, пытаясь показать, что она в безопасности.
— Итак, — обратилась она к нам с Алисой. — Сейчас вы ложитесь спать. На данный момент пока ничего не нужно больше делать. Вашему ребёнку была поставлена капельница и укол. Температура больше не должна подниматься, по крайней мере до утра, рвота тоже должна остановиться. Но если что-то случится — в изголовье вашей кровати есть кнопка, она для вызова медперсонала. Завтра у вас возьмут анализы, всё необходимое оставит медсестра в коридоре.
— А что случилось? — спросил её Марат. — Диагноз какой?
— Ротавирус, — ответила усталая врач. — Неприятно, но не смертельно. Полечим и отпустим вас. Всё будет хорошо.
— Значит, скоро Алиса пойдёт на поправку? — снова задал вопрос он доктору.
— Обязательно, — улыбнулась она. — Это не так страшно, если вовремя начать правильное лечение. А теперь посетители на выход, вас впустили только в порядке исключения, потому что ребёнок очень маленький. Все остальные посещения только с разрешения врача и в отведённые для этого часы. Режим учреждения найдёте в коридоре. Вход в платный блок с другой стороны.
— Я понял.
— Тогда до свидания. Вашим девочкам необходимо поспать.
— Хорошо, — кивнул Марат и обратился ко мне. — Лин, ты напиши мне в смс, что вам там завтра подвезти. Я приеду с утра, привезу всё. Питание какое-то нужно особенное?
— Нет, у девочки пока будет диета. Маме если только.
— Я понял. Буду ждать смс. Спите, мои хорошие.
Марат еще раз оглядел меня и Алису. Не удержался. Подошёл, обнял, поцеловал обеих, прижался ко мне щетинистой щекой и только после этого ушёл
— Отдыхайте, — сказала доктор и погасила верхний свет, оставив тусклый ночник.
32.
Утром Марат привез вещи и сообщил, что ему необходимо возвращаться. Алиса спала после лекарств, пока мы говорили в коридоре больничной палаты.
— Ну, чего нос повесила? — старался он приободрить меня. — Есть дела, которые я не могу отложить.
— Не сможешь остаться даже в такой момент? — грустно спросила я.
Я понимала, что у него есть бизнес и идёт бракоразводный процесс, но сейчас мне особенно требовалась поддержка. Что ж, не стоит быть такой эгоисткой, в самом деле.
— Не смогу, — вздохнул Марат. Ему самому эта ситуация явно не по душе. — Там аврал и караул.
— Понимаю, — опустила я голову.
— Я буду звонить.
Его пальцы мягко подняли мой подбородок вверх, и я встретилась с внимательным серым взглядом.
— Надо потерпеть. Скоро мы всегда будем вместе. Навсегда.
— Я всё понимаю, Марат, — ответила я. — Просто я до сих пор переживаю из-за дочки, и вообще… И мне грустно. Ты опять улетишь… к ней.
— Не к ней, — покачал он головой и поправил меня. — К бизнесу и делам. Я даже не планирую жить в нашем доме. Я оставил его Лиле. Но я туда больше не вхож.
