— Что тебе нужно? — пилот даже вздрогнул от звука его скрипучего голоса. Он только сейчас заметил, что стук и лязг стихли. Видимо, мастер не любил, когда ему мешали говорить.
— Я… я узнал, что ваша кузница получила Благословение Сиарны, — залепетал он, — и, если позволите, я бы хотел поближе познакомиться с проявлениями Ее Милости.
— У нас здесь что, по-твоему, балаган с бродячими артистами?! А?! Или цирк уродцев?! — Дарган наставил на Шимаэла узловатый палец. — Мы здесь работаем, тебе это понятно? А ты нам мешаешь!
— Дарг! — вступился продавец. Он явно чувствовал себя немного неловко, и было странно видеть, как он горбится, буквально заискивая перед стариком, — зачем же ты так с человеком! Ему же и вправду интересно!
— Для зевак есть шоу в Келчеге, тебе туда, парень, — отрезал мастер, — а если хочешь узнать о Милости нашей Госпожи — заслужи ее и разглядывай потом сколько влезет.
— Простите великодушно! — Шимаэл, извиняясь, прижал руки к груди, — я ни в коем случае не желал вам помешать! Просто я с детства интересуюсь всеми проявлениями Божественной Воли Сиарны, и мне было крайне радостно оказаться здесь и узнать, что Она коснулась и вашей кузницы. Это так волнительно и… непонятно.
— Э-э-э, вон оно что, — Дарган подался назад, словно рассматривая Шимаэла с другого ракурса, — вот почему в тебе нет Веры. Ты жаждешь понять! Увы, скажу я тебе, через Понимание к Вере еще никто не приходил. И моя кузница вряд ли поможет тебе на этом пути.
— Но дайте мне хотя бы один шанс! — взмолился пилот, сообразив, что затронул какую-то важную струну в душе старика.
— Ладно, так и быть, уделю тебе минутку, — мастер помахал рукой, спроваживая заметно повеселевшего продавца. — Ступай, Пелч, мы здесь с пацаном сами разберемся.
— Спасибо Вам огромное! — затараторил Шимаэл, — я даже не знаю…
— Зачем ты устроил весь этот театр? — перебил его старик, шагая в дальний конец цеха мимо пышущих жаром печей и лоснящихся от пота кузнецов, которые ожидали разрешения продолжить работу.
— Какой еще театр?
— «У меня нож сломался …», «Я случайно узнал…», «Не думал, не гадал…», ля-ля-ля и все такое прочее. Зачем?
— Но я…
— Пелч — лопух! — Дарган его даже не слушал. — Если ты действительно интересуешься делами Сиарны, то не мог не знать о нашей кузнице.
— Но как же мне следовало поступить?
— Подошел бы ко мне и просто сказал, что хочешь разобраться, как все устроено, как оно работает, и я бы показал. Я и сам раньше таким был, все хотел докопаться до сути, понять, где прячется секрет, — он толкнул дверь в углу и пропустил Шимаэла вперед, — только предупреждаю сразу — ты все равно ничего не поймешь. Здесь живет Вера.
Это помещение, точно так же, как и памятная комнатка в магазине, существенно отличалось от того, что творилось в остальном цехе. Тут было заметно чище, на потолке и стенах отсутствовал толстый слой копоти, а доски пола определенно недавно циклевали, и в воздухе стоял отчетливый запах свежих опилок. Посреди комнаты стоял круглый чан, содержимое которого неспешно перемешивала большая решетчатая лопата. Она приводилась в движение ремнем, уходящим через отверстие под потолком. Когда они шли по цеху, Шимаэл успел заметить длинный вал, тянувшийся вдоль всей его длины, и ремни, отходившие от него к горнам и механическим молотам. Он подошел ближе, пытаясь сообразить, что именно здесь происходит.
— Вот. Наша купель, — пояснил Дарган, похлопав по краю чана, — Именно в ней рождается лучший в мире инструмент.
— Каким образом? — Шимаэл озадачено нахмурился.
— Очень просто. Берешь заготовку, цепляешь на крючок и окунаешь в раствор, — старик кивнул на разложенные на столе блестящие лезвия ножей и резаков. Казалось, что на них достаточно одеть рукоятки и — готово, но было заметно, что их отполированной стали недостает какого-то финального лоска, которым блистали законченные изделия, — через неделю вынимаешь.
— И все?
— Остальное творит Сиарна.
Мастер пробежал пальцами по висящим над чаном крючкам, изучая надписи на бирках, и выхватил один из них.
— Вот этот уже почти готов, — он протянул заготовку Шимаэлу.
Бурые струйки раствора сбежали со сверкающего лезвия, обнажив его совершенную чистоту. У Шимаэла не имелось с собой микроскопа или гвоздя для опытов, но он и без них понимал, что тут металл уже надежно укрыт прочнейшей сапфировой пленкой.
— Потрясающе! — он с неохотой вернул заготовку. — Что же за жидкость налита в этот бак?
— Взвесь глинозема в воде плюс немного щелочи. Приходится постоянно перемешивать, чтобы не отстаивалась.
— И все?! — Шимаэл уставился на бак, чувствуя себя идиотом.
— Ты это уже спрашивал, и я тебе уже отвечал, — Дарган повесил лезвие обратно. — Я же говорил, ты ничего не поймешь.
— Но этого же попросту не может быть!
— Ты не веришь собственным глазам?
— Но тогда это самое настоящее чудо!
— Тоже мне, чудо, — Дарган покосился на чан с неожиданной брезгливостью во взгляде. — Лично я называю данный процесс Меркантильной Божественностью. Всего лишь способ убедить людей отдать часть своих денежек для решения задач, на которые иначе никто раскошеливаться не торопится.
— Что Вы имеете в виду? — Шимаэл был ошарашен таким откровением старика.
— Мы помогаем Сиарне и ее Служителям заработать денег, а она помогает нам. Такое сотрудничество оказывается выгодно всем.
— Как Вы можете так говорить о нашей Госпоже?! — картинно возмутился пилот. — Боги — не люди! Они не должны зарабатывать!
— По-твоему, они должны просить? — и без того трескучий голос Даргана превратился чуть ли не в карканье, — как в Келчеге?
— Я не это имел в виду! — Шимаэл смекнул, что сморозил глупость, и торопливо пошел на попятный. — Сиарна должна быть выше земных забот.
— Она никому ничего не должна! Заруби это себе на носу! Она — Богиня! И, скажи на милость, кому нужен бог, которому наплевать на наши, земные заботы?
Предоставив Шимаэлу возможность поразмыслить над этим вопросом, Дарган взял тряпку и аккуратно вытер с пола упавшие капли раствора. Было странно слышать от него столь утилитарные рассуждения о том, что, по идее, должно являться предметом слепого и даже фанатичного поклонения.
— Сиарна никогда ничего не просила, — снова заговорил старик, повесив заготовку обратно на крюк, — никогда не оказывала каких-либо услуг за деньги, но всегда достойно вознаграждала тех, кто ей верно служил. Наша Госпожа, несомненно, сурова, но справедлива и последовательна. И Она никогда не учиняла публичной расправы над своими самыми преданными слугами. Даже если они в чем-то и провинились, то это между ними и Нею, но никак не для праздной публики, — он повернулся к Шимаэлу, в его взгляде читалась тревога. — Именно поэтому меня очень беспокоит то, что сейчас творится в Келчеге. Там Веру подменил Страх. Не к добру все это.
