Осман надавливает на мои бёдра и резко насаживает до предела. Начинаю двигаться, сначала ритмично-медленно, постепенно наращивая темп. Наслаждение бьёт в одну точку, растекаясь по телу паутинками сладких импульсов.
Осман
Куколка не спеша двигается на мне. Захотела вскарабкаться сверху, и я чуть не кончил, тут же представив, как она скачет верхом.
Ускоряется в движениях, отчего её смачная грудь подскакивает, а вместе с ней подпрыгивает, и моё сердце, готовое выскочить из груди.
Подмахиваю бёдрами снизу, вбиваясь в неё на всю длину члена. На стыке наших тел раздаются громкие шлепки, и этот звук сносит все разумные мысли напрочь, оставляя лишь одну – только не останавливаться.
Варя закидывает руки за голову, собрав волосы на затылке. Голова откинута назад, а розовый язычок проходит то и дело по губкам, облизывая.
Моя девочка сладко и протяжно стонет, насаживается на меня не останавливаясь, лишь набирая темп в движениях.
Потрясающая. Сводит меня с ума, заставляя сердце заходиться от переизбытка ощущений в бешеной пляске. Кажется, сейчас задохнусь, если не прикоснусь к её коже, не почувствую вибрации её тела, которые передаются мне зеркально волнами возбуждения. Чувствительность на грани, ощущаю, как в ней горячо и тесно.
Хочу её по-другому.
Снимаю с себя и переворачиваю, ставлю на колени. Её спина тут же прогибается, подставляя мне сексуальную попку.
Провожу языком по упругим ягодицам, поглаживая руками белоснежную гладкую кожу. Её ноги широко раздвинуты, и я вижу Куколку, раскрытую для меня полностью, такую возбуждающую и притягательную.
Приставляю член к мокрой дырочке и резко вхожу, отчего из её ротика вырывается жалобный стон. Наматываю длинные пепельные волосы на кулак, прогибая её ещё больше, притягивая к себе резче.
Лишь на секунду прохожу взглядом по члену, входящему в неё, и готов кончить тут же. Но хочу, чтобы первой к наслаждению пришла она.
Тяну за хвост, поднимая на себя и прислоняя спиной к своей груди.
Вбиваюсь в неё, словно стальной молот не останавливаясь. Нащупываю клитор, мну сладкий бугорок, надавливаю сильнее, отчего она всхлипывает и тихо поскуливает.
Она на грани. За те два раза, что был в ней, чувствую, когда она вот-вот сорвётся в оргазм. Пара движений – и Куколку накрывает волна удовольствия, она бешено сжимает внутри мой член хаотичными сокращениями, сбивается с ритма, растекаясь в моих руках.
Делаю два сильных толчка и улетаю вслед за ней. Тело словно бьётся в болезненном ознобе, пока я изливаюсь глубоко внутри неё, не выпуская из объятий.
Не выхожу, потому что Варе так нравится.
Замираем в таком положении, ловя затухающие искры наслаждения в объятиях друг друга. Оргазм выбил все силы, и теперь тело, словно после долгого марафона, расслабляется, превращаясь в мягкий воск.
Целую её шею, глажу нежную кожу ладонями.
Укладываю Куколку рядом, захватив в кольцо своих рук, закрывая от всего мира собой. Оставляю на её губах невесомый поцелуй, и она тут же закрывает глаза, проваливаясь с сон.
Я откровенно ею любуюсь, отмечаю для себя каждую чёрточку, каждое подёргивание пушистых ресниц, вдыхая её божественный запах, пропитавший моё тело и эту спальню.
Сегодня, когда она сказала, что сделает всё, чтобы больше не впустить в своё сердце любовь, я понял: вернёмся в Москву – и она уйдёт, не останется, не сможет со мной, ни с кем не сможет.
Я эгоистично решил выиграть ещё три дня рядом с ней, чтобы надышаться Варей, насладиться, наполниться, сохранить её в себе, насколько это вообще возможно.
Хочу сохранить её в памяти, оставить её светлый образ в душе, её аромат на кончиках пальцев.
Знаю, что сам приговорил себя к наказанию Куколкой, но не могу сопротивляться, по своей воле продлевая агонию собственного сердца.
Глава 16
Варвара
Следующие три дня пролетают незаметно в поездках по гостям и посещениях многочисленных родственников.
Бабушка Гуля принимает меня, словно я уже часть большой семьи, и тот факт, что я в ней останусь, дело решёное. Большой дом в городе окружён зеленью и цветами, про которые, кажется, она может рассказывать часами.
И, наверное, это нудно и монотонно слушать рассказы пожилого человека о растениях, в которых она души не чает, но мне интересно настолько, что я смотрю с открытым ртом.
Она учит меня готовить чак-чак, рассказывая секреты приготовления в их семье, которые передаются только «своим».
Потом звонит двоюродная тётя Амине, и как только выясняется, что мы с Османом в гостях у бабушки, нас сразу приглашают в другой дом, с укором отметив, что посещение обязательно и отказы не принимаются.
Через два дня я перестаю запоминать имена и родственные ветви, соединяющие этих людей. Мне кажется, что все они родные настолько, что совершенно не имеет значения, кто, кому и кем приходится.
С одной стороны, я понимаю Османа, который не любит посещение родни: часто задаются не совсем корректные вопросы касательно личной жизни и сыплются советы, которые не нужны. С другой, всё это спрашивается и делается совершенно без злобы и скрытого подтекста, честно и открыто.
В некоторой степени я завидую этим дружным родственникам, которые в любой ситуации готовы прийти на помощь, и кажется, нет ничего невозможного и не решаемого для них. Какая-то особая сплочённость присутствует между ними постоянно, будто, даже находясь на расстоянии, они всё равно чувствуют, что они родные.
Дальше по списку троюродный брат, ещё какая-то бабушка и дядя по линии деда. В каждом доме принимают щедро и с распростёртой душой, искренне и по-доброму. Открытые, радушные и гостеприимные, они сразу вызывают к себе симпатию и желание общаться.
Всё это время Осман просто молча за мной наблюдает с какой-то неописуемой тоской во взгляде, с каким-то лишь одному ему понятным сожалением. Или просто с улыбкой смотрит на то, как мне показывают старые фото с маленьким Османчиком, рассказывают смешные истории из его детства или вспоминают общие праздники.
Я устаю от постоянного внимания и заботы, но эта усталость лёгкая, приятная, наполняющая лишь светлыми эмоциями.
И все, как один, называли меня Куколка…
Все без исключения. За пару дней, кажется, я перестаю откликаться на Варю.
Мы каждый день спускаемся к морю, чтобы окунуться в освежающую солёную воду, поплавать или просто посидеть на берегу, слушая шум прибоя. Осман усаживает меня между своих ног, обнимая и прижимая к груди, и мы молча наблюдаем закат солнца.
И, конечно, оставшись вечером в спальне наедине, наслаждаемся близостью друг с другом. Я просто себя отпускаю, стирая границы запретов.
