Всё равно бы не смогла равнодушно смотреть на него всё это время, сорвалась бы, отчаянно сражаясь с самой собой, а потом бы корила себя в душе, что не смогла, не сумела противостоять этому обворожительному мужчине.
Больше не сопротивляюсь, отдаваясь Осману каждый раз, словно в последний. Принимаю его: поцелуи, объятия, сладкий шёпот на ушко и утренние ласки. Кажется, вернувшись в Москву, я ещё долго буду пахнуть его ароматом апельсинов, который въелся под кожу, проник в меня настолько глубоко, что не вытравить, не избавиться.
Ловлю себя на мысли: с ним я могла бы быть счастливой. Могла бы… Если бы не наши истории, если бы мы оба решились поверить снова, снова смогли бы открыть душу и впустить в своё сердце друг друга.
Я понимаю и принимаю тот факт, что «мы» существуем только здесь, в этом месте, при этих обстоятельствах, с этими людьми, окружающими нас. Как только весь этот созданный мир вокруг исчезнет, исчезнем и мы с Османом, снова превратившись в тех двух чужих людей, неделю назад встретившихся на парковке.
Мы не говорим о чувствах, ничего друг другу не обещаем, лишь существуя в этом моменте, принимая всё, что происходит, как данность.
Но иногда он смотрит на меня такими глазами, что сердце замирает и грудная клетка сжимается адскими тисками, не давая вздохнуть. Он будто видит меня насквозь, знает, о чём я думаю, точно понимает, что я чувствую. Но каждый из нас молчит, не строя предположений насчёт другого.
Я запрещаю себе надеяться, придумывать и видеть то, чего нет и быть не может, не строить иллюзий и даже не предполагать «а что, если». Это не про нас, не с нами, невозможное, совершенно несбыточное.
Наша история закончится, как только мы покинем этот город, выехав за его пределы, и не нужно думать, что будет по-другому.
Не будет. Не с нами.
Но самый счастливый – дед. Радуется, словно ребёнок, что мы остались, что посетили многих родственников, понемногу уделив время всем. Радуется, что в его доме шумно и многолюдно, а ужин каждый вечер превращается в энергичные дискуссии, иногда до криков и хрипоты, но совершенно обоснованных и нужных.
Фи укоряет нас с Османом, и я полностью с ней согласна. Изначально планировавшаяся невинная ложь превратилась в обман вселенских масштабов, вплетая в этот клубок всё больше людей и событий. Я уеду и больше никогда не увижу всех этих людей, но они все родня Османа, и как он сам будет выплывать из этого моря обмана, даже не представляю. Ему должно быть стыдно, очень стыдно перед всеми ними.
Османа раздражали вопросы о Камилле в течении пяти прошедших лет, видимо, теперь все будут говорить обо мне. Слишком много сошлось на нас в этом городе, в этой семье, с этими людьми.
Я совершенно не понимаю, зачем мы остались ещё на три дня – он сделал только хуже для себя, создал ещё больше вопросов на будущее, соорудил ещё больше проблем. Но когда спрашиваю, лишь отвечает, что не мог отказать Ахмеду присутствовать на юбилее.
Он врет. Я это знаю, и он знает. Но каждый остается при своём мнении.
– Куколка, ты готова? – Голос большого мужчины выдергивает меня из размышлений.
– Да. Не слишком открытое платье для юбилея Ахмеда? – Я решаюсь надеть винное платье с открытой спиной, которое меня уговорила купить Фи в салоне.
Не думаю, что смогу его надеть куда-нибудь в своём городе, не будет повода.
– Нет, великолепно. – Осман подходит сзади, проводя ладонью по спине. Кожа покрывается мурашками от его прикосновений.
Я невероятно остро теперь реагирую на него.
– Сегодня последний вечер, завтра сразу после завтрака уедем в Москву. В пятницу утром будем на месте.
На последнем предложении он запинается, словно и вовсе не желает этого произносить. Сожаление в голосе явное и ничем не прикрытое, но это лишь эмоции, которые он не объясняет, а я не знаю, о чём Осман думает.
Лучше бы мы уехали сразу после свадьбы, когда чувства ещё не накрыли с головой, не захлестнули, зародив глубоко внутри искорку надежды, что мы можем быть другими, с нами всё может быть по-другому.
Поздно сожалеть о том, что сделано. Сегодня мы пара последний вечер, а завтра из этого дома выйдут два совершенно чужих друг другу человека.
***
Большой ресторан в центре города на берегу моря. Гостей немного, по сравнению со свадьбой, всего несколько десятков, насколько я поняла, самые близкие.
Ахмед выглядит словно с иголочки, весь сверкает радостью и улыбками. Алия под стать ему, ни на шаг не отходит от мужа, весело щебечет, активно жестикулируя.
Праздник очень быстро перетекает в танцы и громкие разговоры. Половина присутствующих мне известна, у кого-то мы успели побывать в гостях, с кем-то познакомились уже здесь.
В разгар вечера выхожу на открытую террасу при ресторане, где стоят уютные диванчики и открывается прекрасный вид на море.
Лёгкий ветерок развевает волосы, и сейчас отчётливо понимаю, что это моя последняя встреча с морем, уже завтра я попрощаюсь со своей мечтой, скорее всего, навсегда.
– Шумно в ресторане, да? Решила побыть в тишине? – Позади раздаётся голос деда. Он медленно подходит, усаживаясь рядом со мной.
– Скорее, душно. Не хватает воздуха, – натянуто ему улыбаюсь. Бегу не от громкой музыки – от большого мужчины, который завтра перестанет быть моим.
Несколько минут сидим молча. Возможно, дед хочет о чём-то спросить и не решается, или так же, как и я, просто наслаждается тишиной.
– Мурад Абдулхамидович, можно спросить?
– Тебе, Варенька, можно, – согласно кивает старик.
– За то время, что я здесь, в вашем доме, наблюдала отношения между родственниками, скорее, неосознанно. Само в глаза бросается. Мне показалось, – сомневаюсь, что ему можно такое говорить, – что внуков от покойного сына вы любите больше и относитесь к ним лучше. Возможно, я не права, и всё не так…
– Права, – резко обрывает. – Дамир был старшим сыном, моей гордостью, радостью для меня. Он ни разу, – поднимает палец, – ни разу меня не разочаровал. Упёртый, словно осёл, но эту самую упёртость всегда направлял в нужное русло – в работу, в дело. Начинал и всегда доводил до конца любую задумку. У меня давно свой большой бизнес, но он хотел чего-то своего, созданного именно им. На начальном этапе я помог, а дальше он сам всё сделал, расширил, увеличил в несколько раз. Потом мы соединили наше дело, и средняя фирма превратилась в очень прибыльный бизнес, который он возглавил и умело управлял. У него всё получалось, понимаешь? Всё, за что бы ни взялся, всё, что задумал, всегда воплощал в жизнь.
– А Ахмед?
– Ахмед… – Дед тяжело вздыхает. В этом вздохе столько разочарования. – Ахмед ленивый, всегда ищет выгоду за счёт кого-то, считает, если дело есть, прибыль есть, зачем расти, зачем ещё что-то делать, и так сойдёт… Нет стремления, цели нет, стержня нет. Когда Дамира не стало, как стрела летел на его место, только это всё не то, не так, как было. И Рустама так же воспитал, вбил в голову, что проще найти выгоду, чем делать что-то самому. Вот и сидит Рустам возле Ахмеда, ждёт подачек от отца, а сам ведь пальцем для бизнеса не пошевелил, ничего не вложил – ни средств, ни сил, ни времени.
