Я потерял свой жизненный ориентир – Куколку. Мои фонари погасли, когда она вышла из моей машины там, на парковке. Только я сразу этого не понял, не уловил, остро не почувствовал.
В последнюю ночь, когда Варя сладко спала в моих объятиях, я не спал. Обнимал её, прижимая к себе, вдыхая божественный запах волос и запоминал, впитывая в себя аромат желанной женщины.
Шептал всё, что хотелось сказать на другом языке, потому что боялся сказать так, чтобы поняла, сомневался, что услышу то же самое в ответ. Но мне нужно было выговориться, скинуть то, что сжигало внутри.
Практически всю дорогу ехали молча, лишь иногда обмениваясь ненужными словами. А нужные будто застряли в горле, и я не мог сдвинуть их с места.
Я столько всего хотел сказать. Что она нужна мне до боли, до хрипоты, до крика. Я готов. Я снова готов. Готов к этой боли, насколько бы сильной и уничтожающей она ни была после. Я доброволец, который первым поднял руку с криками: «Я готов. Я хочу». Готов утонуть в этом прекрасном чувстве, погрузиться, рухнуть в него без страховки, на свой страх и риск, чем бы всё это ни закончилось для меня.
Но как только я собираюсь всё это выкрикнуть, сказать ей в глаза, она останавливает, резко обрубая:
– Молчи. Не нужно слов.
И уходит. Молча. Ни разу не оглянувшись.
А у меня в этот момент словно адское месиво под рёбрами переворачивается, перекрывая кислород. Ударяю с силой по газам, лечу, как бешеный, по городу в свою квартиру, чтобы остаться одному, перевести дыхание.
Большая элитная квартира, которой я так гордился, кажется мне огромным торговым центром, в котором холодно и неуютно, а по пустым залам эхом разносится моё тяжёлое дыхание.
Ушла. Даже шанса нам не дала. Значит, ей всё равно. Значит, правду говорила, не желает ничего чувствовать.
Все выходные просто лежу, уставившись в одну точку. А в мыслях только она, воспоминания лишь о ней и запах на коже только её.
Просыпался и шарил по постели ладонью, по привычке искал Куколку рядом. А потом вспоминал, что её больше не будет в моей жизни. Никогда не будет.
О Камилле я теперь не вспоминал. Её больше не было внутри. Теперь во мне жила лишь Куколка, с пепельными кудряшками и голубыми огромными глазами, словно бескрайний океан.
Дед звонит через день, спрашивая о Куколке. Звонит бабушка Гуля, спрашивая о Куколке. Родственники спрашивают о Куколке.
Куколка, Куколка, Куколка, Куколка…
Это слово бесконечной каруселью крутится в голове, не давая ни на секунду забыть о ней.
Через неделю, собравшись с мыслями, всё-таки исполняю то, что хотел. Покупаю ей квартиру – большую и светлую. Пересмотрел много вариантов, но остановился на этой – она идеально подходит Варе, создана для неё.
Документы сам не везу, откровенно боюсь, что она швырнёт ими в меня, откажется. Поэтому прошу Леру, чтобы отвезла, чтобы уговорила не отказываться. И Лера смогла. Позвонила, рассказала, что Варя уже в новой квартире, вместе перевозили вещи.
Я ликую. Откровенно радуюсь, что теперь Куколка будет жить спокойно: никто не будет выгонять её из дома, а новые мужчины матери будут как можно дальше. Хочу, чтобы она была счастлива. Пусть без меня, пусть с кем-то другим, но счастлива.
Сейчас я понимаю: наверное, это и есть любовь, когда дорогой для тебя человек счастлив. Пусть обнимает и целует его кто-то другой, пусть засыпает он не в твоих объятиях, но ему хорошо и спокойно.
Много раз хочу позвонить, почти набрав номер Вари, но совершенно не могу придумать причину для разговора.
Ни одной, мля, чёртовой причины!
Просто спросить, как у неё дела, кажется глупым, расспросить, как живёт, тем более. Что сказать? О чём спросить? И нужно ли ей это?
Дед спрашивает о Варе, просит дать номер, а я отказываюсь, постоянно придумывая причины её отсутствия. Откровенно вру, скрывая истину: мне кажется, как только озвучу всю правду от начала и до конца, крохотная надежда на счастье, которая теплится в душе, исчезнет, испарится, иллюзия развеется в тот же миг. Хотя, на что я надеюсь, мне и самому не понятно.
Фи звонит и рассказывает, что здоровье деда пошатнулось, значительно ухудшилось и он почти не встаёт. Теперь точно нельзя признаваться – для него это будет удар. Буду врать и дальше, пока не наступит удачный момент для правды.
Вот только наступает он неожиданно… Звонок Фи отвлекает от документов.
– Осман, деду совсем плохо. – Обеспокоенный голос сестры тревожно звенит внутри.
– Насколько?
– Совсем… Он просит тебя приехать… с Варей. Хочет увидеть вас обоих до того, как…
– Не произноси этого слова! – почти выкрикиваю.
– Я лишь передаю его слова, и только. И его просьбу.
– Варя не согласится. Скажет, что я придумал причину, лишь бы заставить снова притворяться, лгать, поехать со мной в Крым.
Уверен – не согласится! Не захочет снова видеть меня.
– Она знает про деда, я ей звонила неделю назад. Рассказала. Позвони ей. И прилетай как можно быстрее, лучше прямо завтра, – настойчиво твердит сестра в трубку.
– Я всё понял, Фи. Буду завтра.
Фи отключается. Кручу смартфон в руках, решаясь на звонок. Если не позвоню сейчас, буду обдумывать и взвешивать, точно не решусь.
Я тут же набираю номер Вари. Вот тебе и повод, не совсем приятный, но всё же.
Она берет трубку почти сразу, и я от неожиданности замираю. Почти забыл её голос.
– Привет, Варь.
– Привет… – Она всхлипывает или мне просто хочется, чтобы она так эмоционально реагировала на меня?
– Звонила Фи, сказала деду совсем плохо, – сразу перехожу к делу, пока она меня слушает. – Он просит приехать, нас обоих. Я понимаю, если ты откажешься, не пожелаешь больше врать, не захочешь со мной…
– Я согласна. Когда едем?
Облегчённо выдыхаю, когда соглашается. Предвкушаю, что увижу её снова.
– Летим. Завтра. Рейсы только в аэропорт Симферополя, оттуда Адиль заберёт. Сейчас сезон, рейс есть только после обеда из Москвы. Тебя забрать?
– Нет. Сама приеду, только адрес напиши.
– В два ты уже должна быть здесь, у меня.
– Я буду. До завтра.
Отключаюсь и, кажется, даже не дышу. Завтра мы с ней увидимся. Всё, как три недели назад: вдвоём в доме деда. Только вот повод не праздничный, а совершенно дерьмовый.
Но мой старик крепкий, уверен, всё будет с ним хорошо. Очень хочу, чтобы было хорошо.
Варвара
Отключаюсь, а у самой руки трясутся и тело колотит в ознобе.
Я слушаю его голос, улавливая каждую эмоцию, каждую произнесённую интонацию. Почти не дышу, пока Осман говорит, чтобы ничего не пропустить.
