– Мой номер, если вдруг захочется поговорить или отдохнуть от деревенской тишины.
– А ты, значит, не в деревне живешь? – с усмешкой поинтересовалась она.
– Нет, я в районе. Поэтому буду рад пригласить такую красивую даму в ресторан.
– Ага… Поняла, но не заинтересована, – заявила она, вновь предлагая деньги, но мужчина так и не взял, улыбаясь глазами в которых промелькнула надежда.
– Ладно. Всего доброго, – сказала Зинаида и, взяв за ручку свою дорожную сумку на колесиках, направилась к огромным воротам, немного покосившимся в правую сторону.
Прошла внутрь, даже не думая повернуться, считая, что приехала сюда отдыхать, а не ввязываться в ненужные отношения.
Увидев Ольгу, ласково смотрящую на цветы, Зинаида предложила:
– Оль, давай уже нас покормят, а то я сейчас эти цветочки сожру.
Латрова улыбнулась и прошептала:
– Пойдем, Оксана побежала выставлять все.
– Ага, она, вообще, довольно странная.
Ольга пожала плечами и вместе с подругой пошла в дом, посматривая по сторонам, отмечая, что все осталось таким же, как было раньше. Совсем ничего не изменилось, лишь детские игрушки добавились.
После того как познакомились с детьми Оксаны, пообедали, через время Ольга уложила дочку в своей бывшей спальне. Как только Алина уснула, она прошла весь дом, и села на крылечко, наблюдая за дождем, льющегося как из ведра.
Такой пронзительный, прекрасный, сильный. Дождь поливал пыльную траву, и все, что было перед глазами. Было темно: небо затянулось черной пеленой, не давая и намека на солнечное просветление. Женщина вдохнула воздух и улыбнулась. Стоял такой невероятный запах долгожданной прохлады, соединяющий дождевой аромат и привкус острого разнотравья, земли, озера, леса, деревни…
Даже не заметила, как мысли перешли к Сторхову. Сердце сжималось от ее поступка, но она ничего не могла сделать, чтобы не подвергать опасности жизнь подруги и своей дочери. Ей итак, досталось. Если бы с ней что-то случилось, она не пережила. Как можно думать о своем счастье, когда жизнь человека в опасности? И не только Зинаиды, но и дочери, как и ее.
Она скучала. По маленькой девочке с невероятными зелеными глазами, нежной улыбкой и доверчивым сердцем. За эти месяцы она всей душей прикипела к девочке, считая своей. Полюбила как родную дочь, чему совсем не удивлялась, ведь такое сокровище нельзя не любить.
Олег. Сильный, мужественный, страстный мужчина, покорившей своей добротой, умом, нежностью и страстью. Для нее он стал всем, и она непривыкшая к таким отношениям потянулась к нему всей душой, отдавая и раскрываясь. Возможно, это нелюбовь, но она не знала, как объяснить тоску, нежность и сжимающее сердце. Все в ней, каждая частичка кричала о том, что нужно позвонить, позвать… вернуть родного мужчину.
– Все так же любишь дождь? – раздалось позади, и Ольга кивнула, не поворачиваясь, зная, что это Оксана.
– Да, люблю, – с улыбкой ответила женщина, поправляя ситцевое платье, которое нашла в своей комнате. Удивительно, но ее вещи остались там, сложенные в пакеты.
– Я тоже. Очень, – с горечью выдала она, прислоняясь головой к деревянным рейкам стенок крытого крыльца, опуская ноги на ступеньки, отчего капли дождя попадали на них.
– Устала? – вдруг спросила Ольга.
– Да, знаешь, привыкла. Тяжело без мужика. Очень. Тем более, когда все случилось, и прознали люди, стали относиться к нашей семье еще хуже. Мать-то никто никогда не любил. Злобная она была, хоть и нельзя так говорить. В общем, совсем житья не стало. Твою мать любили и как на похоронах поступили с тобой, вызвало протест среди селян. Если бы осталась, люди защитили бы, а ты уехала. Но это не сразу… потом… все вышло. В общем, стали клевать, проклинать, и вот инфаркт. Представь, даже на похороны никто не пришел. Никто. Вот так бывает. Отец напился, стал ругаться, повел себя как свинья. Дети все ждали возможности квартиру распилить. А вот не судьба, потом хотели тут, а люди как узнали правду, стали гнобить. Они уехали, а мне некуда. Куда мне было податься с тремя детьми? Я, как и ты, швея, но тут никто не покупал, хоть относила в магазины. Никто. Даже бабки. Плевались. А мне… очень тяжело, – со слезами на глазах прошептала она. Сглотнула и продолжила: – Понимаешь, тяжело без поддержки. Вижу, как тут одна за другую стоит горой, и все они успевают, а мне даже не с кем детей оставить. И приходится все с ними делать, а потом, все, что навязала и нашила на субботнюю ярмарку везти. Их оставить некому. Как-то оставила и малая кипятком ошпарилась. В общем, со мной они всегда в разъездах. И пусть старшей дочери восемь лет, а все равно не может нормально сидеть с сестрами. Поэтому так.
Ольга повернулась к ней и прошептала:
– А с дочкой что?
– Ой, в больнице лежала с ней, но все уже прошло, – устало прошептала она.
– Это хорошо. А насчет людей, думаю, все образуется.
– Надеюсь, – искренно прошептала она, а потом добавила: – Ольга, прости за все. Пожалуйста. Мы… Прости ее.
Латрова повернулась к сестре, и с грустной улыбкой обняв ее, произнесла:
– Все будет хорошо. И я… простила.
Глава 20
Пять дней прошло с того времени, как женщины с ребенком приехали в деревню. Потихоньку они стали вживаться в деревенскую жизнь, каждый занимаясь тем, что нравилось, отчего получалась полная гармония.
Узнав, что дочка Ларисы здесь, селяне стали навещать их, захаживая в гости на несколько минут с гостинцами, кто с творогом, кто с молоком, другие с ягодами. Наблюдая, что Оля хорошо общается с Оксаной, и к ней изменили отношение, чему не могла нарадоваться женщина.
Зина предложила провести маленький ремонт, так как в огороде ей не понравилось трудиться, поэтому купив линолеум, краску, лак и другое, стала заниматься летней кухней и верандой. За всем необходимым женщины ездили в район, куда их возил знакомый водитель, продолжая настойчиво приглашать Котову на свидание, в чем она ему отказывала.
Ольге было тяжело, сердце ее сжималось от тоски по мужчине, к которому лежала душа, и к его дочери. И путь жизнь налаживалась, и было хорошо, но она чувствовала себя здесь чужой, желая всем сердцем вернуться.
Алина постоянно плакала, просясь вернуться домой. Ольга с грустью прижимала ее к себе и ничего не говорила, надеясь на чудо.
Зинаида стояла у забора, осматривая деревянный забор и ворота, которые обработала позавчера олифой, вчера лаком, наблюдая, как хорошо получилось, жаль, что все косится в сторону. Ей нравилось творить, улучшать, и сегодня ночью она решила, что займется окнами, придумывая простые, но с изюминкой портьеры. В постоянной работе, она забывала обо всем, считая свой труд – маленьким необычным отдыхом. И пусть отдыхать совсем не получалось, но после бани в чистой постели она, как никогда, улыбалась.
