Старушка застонала жалобно и протяжно, приоткрыла мутные глаза.
– Ой… Боже ш ты мой… Напасть. Нога… – старушка завозила руками по асфальту, пытаясь опереться, страшно захрипела. В уголках ее рта появились кровавые пузыри.
– Молчите! Пожалуйста!! Сейчас вызову скорую. Все будет хорошо. Главное, вы живы.
Но не посмела добавить – «пока живы». Ничего не понимая в медицине, Оля решила, что появление крови на губах говорит о повреждении легких или внутреннем кровотечении, а значит, бабушка почти не жилец. Метнувшись к машине, схватила сумку, где лежал привезенный супер дорогой заказ, подсунула ее несчастной под голову.
Телефон, где ее чертов телефон?
Ледяными руками Оля перерыла вещи. Нет. Начала осматривать салон.
Мобильный валялся под сидением машины. Следовало сразу догадаться, что от резкого торможения он выскочит из кармана куртки и упадет на пол.
Мокрые от пота и крови руки дрожали, экран не реагировал на прикосновение.
От волнения Ольга чуть не выронила телефон на асфальт. С горем пополам включила экран, увидела полное отсутствие сети и закричала от отчаяния.
Возможно, она сейчас в мертвой зоне?
Обогнула машину, надеясь на улучшение приема. Отошла на несколько метров в сторону от дороги. Бесполезно. Телефон по-прежнему не видел сеть. Вернулась на проезжую часть в надежде на другие машины.
Только улица Родионова была пуста и мутна, ни один водитель больше не сворачивал с шоссе. Закон подлости или пробка загадочным образом рассосалась?
Подойдя к лежащей старушке, Оля нагнулась, прислушиваясь к дыханию, дотянулась до цыплячьей шеи, ища пульс. Бьется. Облегченно вздохнув, бросилась на поиски прохожих.
– Помогите кто-нибудь! Человеку плохо! – взывала она к влажной рассветной мгле.
Но ватные облака тумана глушили ее отчаянные крики.
Никого.
Уши сдавливала мертвая непроницаемая тишина, Оля чувствовала себя внутри захлопнувшегося железного бункера. Даже с шоссе, проходящего в нескольких сотнях метрах, не доносилось ни звука.
Нереальность происходящего вызвала оторопь. Бедняга растерянно оглянулась по сторонам в поисках продуктовых киосков. На ее памяти, их было здесь множество – минимаркеты, донеры с шаурмой, киоски «Мороженое», выстроившиеся вдоль дороги.
Сейчас ничего не видно.
Студеный октябрьский ветер подхватил клочья тумана, и, унесся прочь, чуть не сбил ее с ног. Вытирая слезы, Оля истерично хохотнула.
Переехала человека, а скорую помощь вызвать не может. Преступление и тут же наказание. Получите-распишитесь.
Порыв ветра совершил благое дело, небо немного прояснилось. Сквозь пелену рассасывающегося марева солнечные лучи пучками упали на землю, казалось, у солнца выросли длинные худые ножки.
Открывшаяся картина потрясала.
На месте стены новостроек, возвышавшихся на подступах к Икее, сейчас красовался унылый индустриальный пейзаж. Куда-то пропали однотипные быстро заселяемые дома-человейники, и появился уходящий до самого леса, увитый колючей проволокой забор. Из-за забора выглядывали новенькие производственные корпуса, за которыми дымили массивные трубы ТЭЦ.
Дымили? Наоборот!
Разлапистые бетонные колоссы жадными глотками «вух-вух» втягивали в себя воздух, заглатывали остатки тумана. Оттого становилось светлее вокруг, и проглядывало солнце.
Это была не поддающаяся объяснению, нереальная картина, словно кинопленка, запущенная наоборот.
Оля зажмурилась, отчаянно прогоняя странное виденье.
Открыла глаза.
Все в порядке. Пленка вновь крутилась правильно. Трубы дымили, а не всасывали в себя туман. Ей померещилось.
Сколько времени она здесь не проезжала? Год, два? Ну да, она все чаще летала из Домодедово. За это время около северного аэропорта исчез целый жилой квартал, огромный супермаркет и на их месте отстроилась гигантская теплоэлектростанция.
Странно…
Прояснившаяся улица Родионова и разбегающиеся от нее переулки, были по-прежнему безлюдны и тихи, словно подмосковные Химки подверглись атаке смертельного вируса.
А последний из местных жителей – старушка, потерявшая всех родных, дожидалась случайной машины, чтобы свести счеты с жизнью.
Не иначе.
Жалобный стон вернул Ольгу в реальность. Надо что-то делать!
Она бросилась обратно, ухватила пострадавшую за подмышки, приподняла, не обращая внимания на ее истошные крики.
Помощи ждать неоткуда, ясно Бог наказывает ее за невнимательность, за дурацкий авось!
А еще за выпитое снотворное, за воровство из магазина игрушек, за вранье врачу-реаниматологу, за еще что-нибудь авансом. Без разницы. Наказывает и все!
Еле-еле затащив бабушку, потерявшую от боли сознание, на заднее сидение, и расположив ее как можно удобнее, Ольга приняла единственно правильное решение – уехать из мертвой зоны, выбраться на шоссе, и еще раз попытаться вызвать помощь.
И тут ее осенило – надо звонить Пашке, возможно, он сейчас на смене. Надо везти ее в больницу, не теряя времени. Пашка – «промокашка», бывший сосед по парте, был старшим научным сотрудником, работал в травматологии и величался теперь – Павел Михайлович Куприянов. Одноклассник более десяти лет практиковал в Боткинской больнице и сейчас может помочь, точнее, вытащить из очень серьезной неприятности.
Оля сложила пальцы крестиком. Только бы повезло! Только бы он был в отделении!
Первый знак судьбы, стоило отъехать от злополучного места – на экране дисплея задрожала полоска, телефон нащупал сеть. Второй хороший знак – после третьего гудка доктор снял трубку. Третий и решающий «за» – сегодня была его смена.
Притормозив у обочины, Оля внимательно слушала распоряжение доцента Куприянова.
– Главное успокойся. Посмотри, какого цвета во рту кровь? Алая, пузырится? Темно красная? Это хорошо – легкие не задеты. Думаю, челюстная травма, головой сильно приложилась. Прощупай пульс. Равномерный? Все, отставить панику! Ты доберешься до больницы быстрее скорой. После метро Динамо свернешь направо в Боткинский проезд. Едешь прямо до конца. Остановись у проходной и сразу набери. Я вышлю бригаду. Да, чуть не забыл, проверь ее карманы. Бабушки предпочитают носить с собой паспорта. Минздрав рекомендует.
Выныривая на Ленинградку, Ольга с удивлением отметила, что шоссе в сторону Москвы попросту летит, да и туман более менее развеялся. Значит, пробка образовалась из-за временного затора, и если бы Оля не свернула за Лексусом, ничего трагического бы не произошло.
Если бы…
Но она свернула за чертовым Лексусом и поломала жизнь себе и притихшей на заднем сидении старушке. Только бы та не умерла по дороге! Везет Оле сегодня на бабушек. Чуть не сбила одну в лондонском аэропорту, другая под колеса сама прыгнула. Как говорится, от судьбы, точнее от старушек не уйдешь. Что бы все это значило?
