— Послушайте, Эрин, комиссия по этике требует от больниц согласия хотя бы одного родственника на использования артефакта. Можно, в принципе, использовать согласие и стороннего человека. Но вменяемого.
Вменяемого?!
— Ну, пусть Эван согласится. — Я огорошено посмотрела на руководителя.
Тот выгнул бровь.
— Я не могу принимать такие решения. Это дело касается тебя и твоей семьи.
— Супер, — кисло сказала я.
— Кому мне позвонить? — задал он вполне закономерный вопрос.
Удивительно, но я даже не колебалась.
— Папе.
Глава 4
Глава 4
Шэйн выглядел так, словно его заставили отсиживать сверхурочные. Он слонялся туда-сюда, маясь без дела и взглядами намекая мне, как его бесит вся «движуха», что я создала вокруг себя.
Пока мы ждали Руперта Берлингера, Эван отошёл переговорить с врачом. Уверена, они обсуждали, как меня скрутить и сунуть на полное обследование организма, или, что ещё хуже: незаметно нацепить артефакт правды и послушать мою слёзную историю.
Плевать было только Шэйну.
Я слезла с койки и, шаркая по белому полу больничными тапочками, отправилась в туалет. Мажорчик внезапно пропал из виду. Уже походя к «дамской комнате», увидела в коридоре знакомую спину. Шэйн разговаривал по видеофону (парень не перешёл в режим голограммы, так что непонятно было, с кем он болтает), голос у него был уставший и обозлённый:
— Давай теперь все так будем делать. Нет, ну а что? Я могу сказать, что у меня воспаление лёгких. Буду ходить и стонать от боли, ещё покашляю. Пусть Эван и со мной сидит рядышком, успокаивает. — Он замолчал, слушая, что ему говорят на другом конце. — Ну, а я о чём? Такая, мать его, история! Да я тебе серьёзно говорю, она кетчупом обмазалась и делает вид, что помирает, — а это уже была шутка, именно по ней я догадалась, что он говорит с Айрис. У них был своеобразный юмор.
Шэйн плечом налетел на дверь туалета и скрылся из вида.
Подобное слышала это уже не в первый раз, но тут стало особенно обидно. Я, конечно, понимала, что обсуждать за спиной будут всегда, но также понимала, что постоянно на такое закрывать глаза нельзя. Сейчас не отвечу, и всё оставшееся время будут гнобить.
Поколебавшись секунду, зашла вслед за Шэйном. Как и предполагала, кроме нас тут никого не было. Мажорчик мыл руки; заметив меня, он удивлённо замер. Я встала рядом, сунула здоровую руку под кран, и принялась ополаскивать ладонь.
— Э-э… ты дверью ошиблась, — огорошено произнёс он.
Я выгнула бровь и взглянула на его отражение в зеркале.
— Да ну? И что ты скажешь? Что у меня крыша поехала?
— Какие-то проблемы? — Шэйн тут же сменил тон на недружелюбный.
— Я просто понять не могу, чего ты так переживаешь, — пожала плечами. — Эван взял тебя на встречу, ты получил колоссальный опыт, да и вы же с Эваном друзья, так хорошо общаетесь в личке.
— Ну и? — не понял Шэйн.
— Раз ты так переживаешь, видимо, не такие уж и друзья, — злорадно высказалась я, встряхнула мокрой ладонью, оставляя брызги на штанах парня, и вышла из туалета.
В приёмном уже стоял отец и о чём-то разговаривал с врачом. Когда я подошла, оба повернули головы и почти одинаково-сканирующими взглядами прошлись по мне.
— Куда ходила? — спросил доктор.
— Что случилось? — спросил отец.
— В туалет, — удачно вывернулась я.
— Голова не кружится? — Врач вытащил из кармана фонарик и начал светить им мне в глаза.
— Кружится, но несильно, — соврала я.
— Как ты себя чувствуешь? — Руперт хмуро посмотрел на мои руки — все в ссадинах и кровавых подтёках.
— Меня напичкали обезболивающими, так что я даже не понимаю, как моргаю.
— Садись, — врач кивнул в сторону койки.
Я медленно и аккуратно приняла сидячее положение, продемонстрировав всем сбитые коленки.
Выражение лица у папы стало каким-то совсем непонятным.
— Эрин, мне сказали, что ты никому не говоришь, что произошло, — отчего-то тихо проговорил он, нервно глядя то на окно, то на меня.
— Да, не говорю, — согласилась.
— Ты понимаешь, что врач из-за этого может что-то пропустить? Он обязательно должен знать, что произошло. Тебе необходимо оказать помощь.
Я осмотрела помещение, но Эвана не заметила. Куда он делся?
— Со мной всё хорошо.
— Эрин, я просто не понимаю. Почему ты молчишь? Что такого случилось, что ты об этом не говоришь? Тебя… тебя кто-то бил? — сбивчиво и обеспокоенно спросил отец.
Так как это предположение выдвигалось уже не в первый раз, я лишь хмыкнула.
— Ладно, я расскажу. Только поклянись, что мама об этом не узнает.
— Что? — Руперт недоумённо моргнул. — Это уже не смешно, это серьёзные вещи, Эрин. Ты сильно пострадала! Как ты собираешься врать ей?
— Я-то что-нибудь придумаю. Ты только ей не говори. Поклянись, что не скажешь.
— Нет! — хмуро отрезал он. — Сколько ещё это будет продолжаться? Я не собираюсь скрывать от неё такие вещи. И тебе не советую, потому что она твоя мать и волнуется за тебя.
— Ладно, я вам ничего не расскажу.
— Эрин! У тебя сотрясение! О чём… о чём вообще речь? Как можно просто взять и…
— Да хватит уже поучать, — огрызнулась.
— Она твоя мать! Она должна знать!
— Но тогда она узнает, что я у тебя на стажировке! — не выдержав, воскликнула я.
— Что?! — Руперт обалдело уставился на меня. — Она не знает?!
— Как я ей могла об этом сказать?! Она же тебя ненавидит! Она бы меня не пустила!
— Эрин! — ему явно хотелось ругнуться похлеще, но в итоге он выдавил из себя только моё имя и умолк.
Он смотрел долго, нахмурившись, не понимая, почему я так поступаю и с матерью, и с ним.
— У меня дар артефактника, но маме плевать. Она не хочет, чтобы я этим занималась, — проговорила тихо. — Мне пришлось её обмануть, потому что… я хотела делать артефакты. Я всегда об этом мечтала.
Руперт глядел на меня так, словно впервые увидел. На секунду мне показалось, что он во мне окончательно разочаровался. Но потом он неуверенно выдавил:
— Надо было мне с самого начала всё рассказать.
— Зачем? — иронично хмыкнула. — Это что-нибудь изменило бы?
— Я бы тебе помог. Мы… могли бы поговорить с твоей мамой.
— С ней бесполезно разговаривать.
— Да, но… мы бы что-нибудь придумали.
