— Серьёзно? То есть даже не попытаешься подумать?
Да, честно говоря, из-за твоего появления мой мозг взбунтовался и сказал, что умывает руки!
— Я, правда, не помню. Ты много чего говорил, — сказала тихо.
— Никогда не врать руководителю.
Я поджала губы и впилась ногтями в колени.
— Почему ты не сказала, что живёшь на синей ветке? Зачем в анкете написала фальшивый адрес?
— А ты как узнал? — уклонилась от ответа.
— Поговорил с твоим отцом.
Я чуть не спросила, как он там, но вовремя прикусила язык — больше эта информация не имела значения.
— Мне уже никогда не вернуться в «Берлингер»? — задала глупый вопрос.
— Я этого не говорил. — На лице Эвана появился намёк на добрую улыбку. — Уош пришёл с повинной.
В этот момент мне показалось, что кто-то приложил меня кувалдой по голове. Не то что бы я удивилась — ведь именно в этом его и подозревала с самого начала, как увидела у антиартефаков, но, чёрт возьми, как же это неприятно!
— Он сдался? Это всё-таки сделал он? — выдохнула.
— Он пришёл явно не по своей воле. Но тот, кто вынудил его это сделать, поступил правильно, — выдержанно проговорил Эван, настолько очевидно намекнув на моё участие, что я даже не стала отрицать. Бессмысленно уже.
— Я же ведь пыталась вам сказать, что это не я! — воскликнула эмоционально. — А ты мне не поверил! Ни ты, ни отец!
— Я поверил, — спокойно отозвался руководитель.
— Что-то было незаметно!
— Всё сложнее, чем ты думаешь. — Он устало прикоснулся к переносице. — Идея взять тебя в фирму принадлежала твоему отцу. Берлингеру.
Я застыла.
— Что?!
— Да. Мы обсудили ситуацию и решили, что будет нечестно лишать тебя шанса стажироваться только из-за семейных обстоятельств. Он с тобой и так почти не общался, ему показалось, что сохранять дистанцию будет легко. Мы договорились, что я возьму тебя к себе.
— Но ты с первого дня намекал, что сделал мне великое одолжение. — Я потрясённо уставилась на него.
— Это и было великое одолжение. Старшие партнёры — инвесторы, они получают долю прибыли, поэтому имеют право участвовать в политике фирмы. Управляющих мест всего двенадцать. Пока ты не высовывалась, всех всё устраивало. Но потом стало понятно, что твои способности — не пустой звук. Берлингер указан отцом в твоём свидетельстве о рождении, ты буквально прямая наследница, и, уверен, Берлингер начал думать, что ты можешь претендовать на место в компании.
— К чему ты клонишь?
— Есть опасность, что ты можешь занять одно из двенадцати мест.
— Или ты, — прозорливо дополнила я, правильно растолковав этот его взгляд. — Ты работаешь с дочерью Берлингера. Если я смогу победить в этой гонке стажёров, есть вероятность, что тебя повысят. Ведь так?
Эван на прямой вопрос не ответил, но мне подтверждений и не требовалось — всё было очевидно.
— Мы действительно тебе не поверили, когда только узнали. Нам нужно было разобраться с этим тихо и спокойно. Но вместо этого Берлингер передал дело в руки старших партнёров, чтобы соблюсти объективность. А уже они не стали ни в чём разбираться.
— Отец сам меня и подставил? — озадаченно переспросила я.
— Не со зла. Он действительно хотел во всём разобраться. Но, как ты понимаешь, тебя выгоднее выставить из фирмы, чем оправдать.
— И ты тоже ничего не сделал? — мой голос немного дрогнул.
Эван вздохнул. Он понимал, что ответ сейчас важнее, чем лекция, почему неуместно задавать подобные вопросы.
— Проблема в том, что мы не могли даже проверить тебя рациомагом. Если бы его назначили старшие партнёры, он бы назвал тебя виновной, даже если это не так. Нам с Берлингером тоже не давали назначить своего мага, обвиняя в предвзятости. В итоге ситуация просто не двигалась с мёртвой точки.
— Но ты даже… хоть бы сказал, что не предавал меня, — буркнула я.
— Я сказал то, что должен был сказать. У меня не было для тебя хороших новостей, и это была чистая правда.
— В итоге, раз Уош сдался добровольно, меня оправдают?
— С ним работают наши юристы.
Стало зябко. Мы приближались к самому страшному, к тому, что я всеми силами пыталась не касаться — ни в разговорах, ни в мыслях.
— Почему он это сделал?
— Я не имею права об этом говорить.
— А я?
— Ты? Разве ты имеешь к этому отношение?
— Что, если он сказал мне кое-что?
— Что именно?
— Что-то важное.
— Что именно?
Я уставилась на колени, в которые по-прежнему вцепилась ногтями, будто пыталась проткнуть кожу до мяса.
— Это было на «Золотом стиле», он немного выпил и сказал мне, что в «Берлингере» незаконно тестируют новые артефакты.
— Какие ещё артефакты?
— Артефакты, которые делают рациомаги.
— Какие именно?
Я покусала губы.
— Управления мыслями.
— Таких артефактов не существует.
— На рынке — нет.
Эван заглянул мне в глаза. В них, наверное, черным по белому читалось, как сильно я боюсь услышать, что это правда, что мой отец причастен.
— Это слухи или у тебя есть доказательства?
Сглотнула. Заговорила максимально выдержанно:
— Смерть Карима.
— Он умер от эпилепсии.
— А что вызвало эпилепсию?
— Передозировка.
— М. — По мне было очевидно, что я не сильно верю в эту «удобную» версию. — Он не был наркоманом.
— Ты не можешь знать наверняка.
— Как и ты.
Эван вздохнул.
— Если у тебя нет более убедительных доказательств, то это всего лишь пьяные глупости какого-то подростка.
— Это мотив, — сухо стояла на своём.
— Это домыслы, — отрезал руководитель.
Ладно, Эван, посмотрим. Слишком много совпадений, чтобы оставить это всё вам с отцом. Я уже убедилась, что разбираться в несправедливости вы не умеете.
— А что теперь будет со мной?
— Фирма возместит тебе моральный ущерб.
Совсем не то, что я жаждала услышать.
— Но я могу вернуться?
Эван, казалось, только и ждал этого вопроса.
— Да.
— Опять к тебе? — выдохнула.
— Не устраивает?
— Прости, но мне тяжело работать с тобой, — пробормотала неуверенно, уставившись на сиденье. — Мне всегда будет страшно, что ты захочешь раздавить меня за то, что было на крыше у Уэльса.
