— Как двадцатилетнему понять, почему отец не приходит к нему в больницу, а? — Ни о какой разумности не могло быть и речи, меня душили эмоции.
— В каком это смысле? Что это значит? — Руперт выпал в осадок.
— А что это может значить?! — иронично выдавила я. — Две недели уже валяюсь в этой тюрьме, а ты ни разу ко мне не зашёл! Раз тебе плевать на меня, то и не надо указывать, где мне быть и что делать, ясно?
Руперт мгновение стоял с лицом «что я только что прослушал?», потом обернулся и резким движением закрыл «практическую комнату».
— Если я к тебе не захожу, это не значит, что я за тебя не переживаю.
— О! — Меня же это только сильнее разозлило. — Работа, небось, да? У Эвана вот тоже работа, но он почему-то находит время!
Вернее, я заставлю его находить время.
Заставляла.
— Нет. Твоя мать не хочет, чтобы я приближался к тебе.
Я посмотрела на светящийся шарик магической энергии, будто он единственный мог мне объяснить, почему эти сорокалетние люди принижают тебя за молодость, но сами ведут себя как тупые подростки?
Стали ли его слова новостью для меня? Я не знала об этом. Но я не удивилась. Мама — она такая, вечно реагирует эмоционально, отрицая логику во всех её проявлениях. Она всегда поступает, как базарная бабка. Злится, ругается, для неё права бывает только она одна.
А отец…
— Ну и что? Ты не мог ей ответить, что ли?
— Эрин, отключи ненадолго девочковые эмоции, пожалуйста. Ты уже не маленький ребёнок, ты должна понимать, что у нас с твоей мамой не просто сложные отношения. Они ужасные. Этим летом мы виделись с ней чаще, чем иной раз за год. Это всё только из-за тебя. — Он умолк, посмотрел на моё офигевшее лицо и постарался исправить допущенную ошибку: — Я имел в виду, благодаря тебе.
— Ну, извини, что заставила обращать на себя внимание. — Ошибку исправить не удалось. Я обиделась.
— Эрин, я ни слова не сказал про то, что это плохо, — чуть не взвыл он, и мне стало неловко за себя.
Впервые почувствовала, что действительно проявляю слишком много ребячества.
Выжидающе замолчала.
— Твоя мать растила тебя, занималась с тобой с самого рождения. Её слово главнее всего, не только для меня, но и для тебя. Она имеет право на любые условия, когда дело касается её дочери. Это ты понимаешь?
— Понимаю.
— Я всё равно тебе помогаю, хоть и удалённо.
— Это просто деньги, — буркнула.
— Деньги, которые поставят тебя на ноги, — сухо добил он и был — как ни обидно это признавать — прав.
Только вот почему-то легче не становилось. Ни капельки.
— Дилан, знаешь, какое я плетение хочу создать? Плетение счастья. Его в нашей жизни, увы, почему-то никогда не хватает.
Ненавижу такие моменты, когда возникает неоднозначная ситуация, я успеваю напридумывать себе всякого, а потом оказывается, что всё вообще не так. И я начинаю чувствовать себя полнейшей дурой.
Мне было проще перевести тему разговора, чем извиняться.
В такие моменты извинение выглядело, как унижение.
— Давай сделаем, хорошо? — продолжила настаивать на своём перед мальчишкой.
Тот закивал.
— Ты умеешь создавать сгусток магии?
— Меня брат научил, — похвастался мальчишка, а я в очередной раз поразилась новым вводным: у него ещё и брат есть?!
Дилан доковылял до ближайшей платформы и вывалил в выемку какую-то жалкую кроху энергии. Но даже если бы мне приставили пистолет к виску, я ни за что не упрекнула бы за это ребёнка. Он настоящий герой.
— Дилан, знаешь, когда-то я учила все эти плетения наизусть. Мне говорили, что есть система, категории, но у меня не было времени во всё это вникать. И я просто зубрила. Знаешь, не так уж плохо вызубрила. Мне это было нужно. Но сейчас… всё изменилось.
Дилан недоумённо похлопал глазами. Кажется, часть речи и вовсе прослушал.
— Сбегай к шкафу и поищи инструкцию, — попросила тихо. — Я не помню порядок креплений.
— Линию А на пятнадцатую, — вмешался Руперт. Он продолжал стоять возле двери, но теперь скрестил руки на груди. На его лицо будто налепили табличку «МНЕ ТАК ТЕБЯ ЖАЛЬ» .
— Спасибо.
— А если ты сделаешь счастье, то я могу стать счастливым? — с любопытством спросил Дилан.
— Все могут. Но ненадолго, — ответил за меня Руперт.
— А вы тоже артефак? — смущённо выдавил мальчик, губами он шевелил еле-еле, мы с трудом его расслышали.
— Тоже.
Отец подошёл ближе, чтобы взглянуть на мою работу. Платформа была сделана из дерева, иглы на ней заметно проржавели, выемка покрылась чёрным налётом. Оборудование буквально из прошлого века.
Я протянула левую руку к энергии, собираясь действительно вытянуть линию А. В конце концов, я же не буду создавать артефакт. Просто пару ушек закреплю, да и всё. Проверю свои силы.
Вот только сил-то не было.
Они испарились, когда рука потеряла работоспособность.
Я ненавидела кофты с пуговицами. Медсёстрам было легче надевать их на меня, но я упрямо брала футболки. Да, они тяжелее налезали на руку, ещё и через голову, но это лучше, чем трясущимися пальцами пытаться просунуть пуговицу в петельку.
На этот раз пальцы левой руки тоже тряслись. Они были похожи на толстые сосиски, потерявшие чувствительность. Я хотела аккуратно выцепить линию, изящно, как делала это всегда, но не успела даже начать тянуть, как та порвалась.
Порвалась на первых же секундах!
— Эрин, — вступился Руперт, — давай ты не будешь сейчас…
— Я попробую ещё раз, — перебила упрямо.
Села ближе к платформе. Размяла пальцы и схватилась за ещё одну линию А.
Её успела вытащить на сантиметр.
— Ты же видишь, что…
— Я попробую ещё раз.
— Ты занимаешь физиотерапией?
— Да.
Порвалась. Снова.
— Эрин…
— Я попробую ещё раз.
— Ты же видишь, что руку сперва нужно…
— Я попробую ещё раз!
Схватила линию. Вытянула. Она порвалась с тихим «чпоком», и если бы была эластичной резинкой, точно впечаталась бы оторванным концом мне в лоб.
Это было больно, унизительно и до чёртиков обидно.
— Эрин…
— Хватит! Хватит произносить моё имя! — не выдержала, взорвалась. — Я ненавижу вашу артефактику!!! И тебя я ненавижу!!!
Даже не помню, как вскочила на ноги. Была бы моя воля — схватила бы платформу и опрокинула её на пол, ещё бы и побила ногами сверху. Но учебная конструкция была намертво прикреплена к столу.
