— Уничтожить запрещенное зелье — незаконно?
— Нельзя делать это так, как хотите вы! — Дэвид, наконец, нашел подходящие аргументы. — Да, наркотики, это зло. Но каждая операция по уничтожению складов талибов должна быть тщательно спланирована и согласована с командованием коалиции.
— К счастью, у нас с тобой разное командование. И я выполняю распоряжения своих начальников.
— Эндрю, это приведет к печальным и непоправимым последствиям! Мы не можем взять и вот так сразу уничтожить продукцию, стоимостью миллионы долларов!
В разгар нашего спора снова позвонил Фролов. Я не стал отвлекаться и передал смартфон Удалому.
— Где мы сейчас? — радостно переспросил Удалой, прижимая трубку к уху. — Ты не поверишь, но мы в жо*е! Вот всеми святыми клянусь — правду говорю!!
— Вы хотите, чтобы эти миллионы получили талибы? — уточнил я у Дэвида.
— Если вы представляете русский комитет по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, то давайте я сведу вас с представителями нашего командования, и вы спланируете совместную операцию! — никак не сдавался Дэвид.
— Дэвид, мы это сделаем без вашей помощи. — Я уже едва сдерживался. — Ты втягиваешь меня в ненужную дискуссию. Я не собираюсь с тобой торговаться. Я просто ставлю тебе условие: или ты показываешь нам, где склад, или мы сейчас расстаемся, и каждый идет своим путем.
— Эндрю, ты выкручиваешь мне руки!
Я резко поднялся на ноги.
— Нам больше не о чем разговаривать, — жестко произнес я. — Значит, жизнь твоих товарищей стоит меньше склада с наркотой.
— А я был лучшего мнения об американцах, — сказал Остап по-английски, опуская винтовку на плечо.
— Думаю, что родственники твоих товарищей будут проклинать тебя до конца твоих дней, — не преминул высказать свое презрение Удалой и отключил смартфон, который опять начал истошно трезвонить.
— Прикончить бы тебя… — процедил Смола и сплюнул под ноги.
— Мы все равно найдем склад, — подвел я итог беседе. — И все равно уничтожим его… Пошли, парни!
Мы двинулись по склону вниз, оставив растерянного и взволнованного Дэвида на вершине. У него не было другого выхода, я знал это твердо. И, конечно, не удивился, когда он догнал меня.
— Эндрю, — запыхавшись, произнес он. — Я согласен. Только… только хочу вас предупредить: склад очень серьезно охраняется. Минное поле по периметру. Пулеметчики на вышках. Колючая проволока. Это настоящая крепость… И еще: если на базе узнают, что я рассказал вам о складе, меня разжалуют.
— Никто не узнает, — заверил я. — Показывай на навигаторе, где это.
— Теперь твоя очередь уступать, — отрицательно покачал головой Дэвид. — Сначала мы должны освободить моих парней… Должен сказать, — примирительно добавил он, — это недалеко от вашего склада.
На слове «вашего» он сделал акцент.
Глава 20
Отдаю должное лейтенанту — он заставил себя уважать. Раненый, изможденный, он тем не менее бежал в нашей группе как равный, не отставая и не вымаливая привала. Мои бойцы молотили ногами тоже будь здоров, но я чувствовал нервное напряжение, идущее от них. Их злое упорство, с каким они наматывали километры по пустыне, скорее было желанием заглушить в себе раздражение.
Я понимал, что выгляжу в их глазах страдающим гордыней юношей. Я втянул ребят в авантюру, вынуждал их крепко рисковать собой, и все ради чего? Почему я, думали они, не отказал Дэвиду в помощи? Намного проще было бы получить координаты склада у Фролова. Да, Фролов — чмо, псих, у него истерика. Но все это можно было бы пережить, смять в своей душе и без лишнего геморроя выйти на склад. Теперь же мы всецело зависели от Дэвида.
Словом, я выглядел в глазах бойцов как твердолобый гордый самодур.
Но рассказать им все, чтобы объяснить свое решение, я пока не мог.
Мы остановились на привал в глубоком ущелье, скрытом от палящих солнечных лучей, где в узкой расщелине, поросшей колючим вьюнком, скупо сочилась вода. Чтобы напиться и наполнить пластиковую флягу, нам пришлось отрыть маленький колодец.
Мы разбрелись по сторонам. Каждый занялся своими делами. Остап разулся, вытряхнул из ботинок песок и камешки, стянул с себя носки и, размахивая ими, как вертолет лопастями, пытался их просушить. Сидящий рядом с ним Удалой начал как-то странно двигать носом, морщиться, затем пересел подальше. Смола намочил воротник куртки, голову, и начал разбирать винтовку и продувать детали от песка.
Я как бы невзначай оказался рядом с Дэвидом. Он осматривал раненное предплечье, поправлял повязку.
— Дэвид, как ты думаешь, — спросил я, — арабские террористы, которые вас захватили, хотят получить за вас выкуп?
— Вряд ли, — ответил Дэвид, продолжая осматривать покрасневшую руку. — С заложниками они обращались бы аккуратнее. И сразу бы выдвинули условия. Они же относились к нам как к скотине, подготовленной для забоя. Изувечили Патрика. Выбили глаз Майклу. Я потому и решился на побег, потому что чувствовал: с нами церемониться никто не будет, нас просто собираются убить. Без всяких условий.
— Тогда почему они не убили вас сразу же, как взяли в плен? Зачем надо было куда-то везти вас, сажать в яму?
Дэвид пожал плечами и промолчал.
— Лейтенант, — вкрадчиво спросил я. — А личные жетоны, надеюсь, вам удалось сохранить?
Лицо Дэвида перекосила гримаса боли.
— Тебе покажется это странным, — ответил он, — но вот как раз жетоны они сорвали с нас в первую очередь. Я так думаю, для коллекции, чтобы бравировать потом. Или в качестве доказательства, чтобы получить деньги за убитых американцев.
— Скорее всего второе, — кивнул я. — Звери!
Дэвид стиснул кулаки и, едва разжимая зубы, процедил:
— Узнал бы, у кого сейчас мой жетон — убил бы не думая. Голыми руками задушил бы!!
— Я тебя понимаю, — сочувствующе ответил я, незаметно прощупывая жетон Дэвида в своем кармане. — Я тебя очень хорошо понимаю…
И опять мы бежали по пустыне, догоняя солнце, которое окуналось в пылевое марево. Мы выпили всю воду, залили подножные камни своим потом, высохли, затерлись пылью и зноем и стали похожи на верблюжьи колючки, которые знойный ветер гонит по бескрайним пескам. Я нес в себе тайну, смутную догадку, которую пока не мог огласить, и предчувствие того, что скоро мне откроется истина, придавало мне сил. Бойцам же моим силы придавала злость на меня. Но так бывало уже не раз. Они злились на меня, они ненавидели меня, они готовы были убить меня десятки раз, и я терпел эту черную волну эмоций до тех пор, пока не раскрывал карты. Такова незавидная доля командира. Да и вообще любого лидера. Очень часто нам кажется, что человек, которому мы безоглядно верим, ведет нас к погибели, во мрак. И когда уже прощаемся с жизнью, приходит свет и озарение. И мы понимаем, что все было сделано правильно.
