— Ты говоришь неполиткорректно, — поправил его Удалой. — Твои слова могут оскорбить Майкла и унизить чувство его собственного достоинства. Говорить надо так… — Удалой перешел на английский: — Сэр, у вашего солдата замечательный температурный показатель, значительно превышающий наши показатели. И это дает мне основания предположить, что когда-то в далеком будущем на его роскошной мраморной плите из золота, инкрустированного алмазами, будет отлита сегодняшняя дата…
— Ничего смешного, — холодно произнес лейтенант и повернулся ко мне. — Эндрю, ты обещал проводить нас до шоссе.
— Это сделают Остап и Смола. А ты останешься здесь со мной.
— Но…
— Я повторяю: это сделают Остап и Смола.
— Они справятся?
Я в ответ лишь покачал головой и пожал плечами — столько во мне было гневных чувств.
Зазвенел смартфон. Фролов все еще не терял надежды навязать нам свою волю, несмотря на то, что которого мы жестоко игнорировали. Удалой, которой с недавнего времени носил гаджет при себе, вопросительно посмотрел на меня, все понял и, со вздохом сожаления, оборвал связь.
— Странно, — принялся вслух размышлять Удалой, заталкивая трубку в карман. — За несколько прошедших дней второй человек сомневается в моей профпригодности. Фролов не доверял. Теперь этот североамериканец не доверяет. У меня что — лицо не вызывает доверия? Или телосложение?.. Не пойму…
— Это все потому, что ты похож на балеруна, отсидевшего пятнадцать лет в зоне для особо опасных рецидивистов, — сказал Остап.
Лейтенант, который при виде смартфона изменился в лице, снова начал меня доставать:
— Мы можем сделать все намного проще. Дай мне трубку, я свяжусь с базой, и сюда тотчас прилетит вертолет, который заберет солдат.
Я усмехнулся.
— Твой план, Дэвид, мне не нравится.
— Но почему?
— Отвечать на этот вопрос неполиткорректно по американским понятиям, — за меня ответил Удалой. — А то вы подумаете, что майор негативно к вам относится.
— Ты мне не веришь? — не обращая внимания на язвительные реплики Удалого, спросил меня Дэвид.
— Ваш вопрос, сэр, опять же — неполиткорректный, — продолжал словоблудие Удалой и фамильярно хлопнул лейтенанта по плечу. — Надо спрашивать так: Эндрю, в мои мысли вкралась гипотеза, смысл которой заключается в том, что твое восприятие моего восприятия не соответствует моему восприятию твоего восприятия…
— Удалой, замолчи! — оборвал я и решительно встал, показывая тем самым, что разговор закончен. — Остап, Смола, — добавил я уже по-английски. — До шоссе не больше трех километров. Проводите туда солдат. Остановите попутку. Объясните водителю, что ему щедро заплатят, если он довезет пассажиров до базы. И отдайте Ричарду трофейный «калаш» на всякий случай.
— Сделаем, командир, — ответил Остап с плохо скрытым неудовольствием, поправляя на плече ремень винтовки. — Нам, как бешеным собакам, семь верст — не крюк.
— Ричард, — обратился к солдату Дэвид. — Отойди в сторону, я хочу поговорить с тобой наедине.
— А почему не при всех, Дэвид? — не преминул уколоть я. — Ты нам не доверяешь?
— Извини, Эндрю, — сухо заметил Дэвид, — но у нас есть право на военную тайну. Я же не спрашиваю у тебя, почему вы намереваетесь взорвать героиновый склад в форме военнослужащих США?
— А это чтобы вам было приятней! — снова встрял в разговор Удалой. — Мы сделаем за вас то, что вы уже несколько лет сделать не можете. Лавры возьмете себе. Нам они нахер не нужны.
Американцы шептались недолго. Ричард внимательно выслушал, приложил руку к голове и сказал «Йес, сэр!».
Если бы мои парни назвали меня «сэр», я бы со скалы упал от смеха. Какой из меня сэр? Я для бойцов просто старший товарищ. В этом все наше различие.
Глава 23
Остап, чтобы не терять времени даром, взвалил Майкла себе на плечо и широким шагом двинулся в сторону шоссе. Смола, держа оружие наизготовку, двинулся за ним.
— Остап похож на рабочего, который несет на плече рулон пергамина, — сказал Удалой, провожая группу взглядом.
Мы остались втроем. Дэвид сидел на камне чуть поодаль от нас и с деланным любопытством рассматривал пулемет. Он вообще с ним не расставался. Это к слову о доверии друг к другу. Политики давно за нас решили, что мы — враги. И вот мы оказались далеко от политиков, в одной, так сказать, лодке, окруженные общими врагами. И все равно вбитая нам в головы политическая установка продолжает управлять нашими поступками и помыслами. Точнее, поступками Дэвида. В его мозгу сидит грампластинка, которая крутит одно и то же: «Русским не верь, русским не верь…» Вот так же и в голове американского президента. И коалиция готова сама вспахивать поля под опиумный мак, лишь бы России нагадить…
Что-то меня на глобальную политику понесло. Пока мы ждали возвращения Остапа и Смолы, смартфон дважды пищал, требуя внимания к себе. Удалой поглядывал на меня в надежде, что я отвечу Фролову и подчинюсь ему. То есть, поведу бойцов как баранов во мрак чьих-то тайных игрищ. Нет, так не будет. Я отрицательно качал головой, и Удалой указательным пальцем, как стилусом, тыкал в клавишу отбоя.
Через час с небольшим Остап и Смола вернулись. Дэвид сразу же кинулся к ним.
— Ну что? Как? Рассказывайте!!
Он нетерпения он готов был схватить Смолу за плечи и начать трясти.
— Посадили в такси, — вяло доложил Остап. Он перегрелся на солнце, ему явно не нравилось опекать американцев, отчего он чувствовал себя ущемленным.
— Какое такси? Номер запомнили? — допытывался Дэвид.
— Желтое такси с одной белой дверью, — добавил Смола, жадно отпивая из фляги с водой. — Номер 12–52 cd.
— А почему с одной дверью? — насторожился лейтенант.
Смола пожал плечами.
— Остальных не было. Оторвали. Для вентиляции. А надо было дожидаться, пока не появится такси с четырьмя дверями?
— Вы спросили у таксиста документы? — продолжал допрашивать Дэвид. — Его фамилию, имя запомнили?
Я заметил, что Смола начинает заводиться.
— Конечно! — ответил он со звонким раздражением. — Он показал нам паспорт, водительские права, членский билет от партии «Единый Афганистан», охотничье удостоверение, а также фотографии всех четырех жен. Мы сфотографировали его в анфас и профиль, сняли отпечатки пальцев, взяли анализ крови, мочи, ДНК и отрезали клочок бороды на память. Показать?
— Не смешно, — играя желваками, холодно ответил лейтенант.
— Если не смешно, то не задавайте глупых вопросов.
И тут у Дэвида сдали нервы. Он схватил Смолу за горло и заорал ему в лицо:
— Это не глупый вопрос, солдат!! Не глупый!! У нас в США каждый боец бесценен!! Для нас нет ничего важнее, чем его жизнь!! Мы не бросаем людей на произвол судьбы, как это делаете вы!! Мы боремся за каждого до последнего!!
