— Я позвоню представителю коалиционных сил в центр управления сотовой связи, — пояснил он. — И нас соединят хоть с министром обороны России.
— А как вы представитесь?
— Я назову имя и личный номер моего товарища, который сейчас в отпуске.
Смола пожал плечами и протянул смартфон лейтенанту.
— Все у вас схвачено. Даже мобильная связь. А порядок навести не можете.
— Только попробуй сказать что-то лишнее, — предупредил Остап, кладя руку на плечо лейтенанта. — Будешь есть смартфон аки двойной айфон-чизбургер.
Дэвид взял трубку и стал тыкать пальцем в дисплей. Я отвернулся, старясь думать о чем-то отвлеченном. Семейная жизнь спецназу противопоказана. Вот из-за того, что у меня есть жена, я намного более уязвим, чем наш несчастный Удалой. Потому что у него нет никого из родных. Ни жены, ни детей. И вообще он детдомовец. Никто его не станет оплакивать. И он помнил об этом, когда отправлялся под пули. Он был свободен в бою. А я — нет.
Я слышал, как лейтенант назвал себя Джоном Рэпфельдом, как он медленно и отчетливо продиктовал несколько цифр, как спокойно и убедительно объяснил, что в целях конспирации номер зарегистрирован на подставное лицо… Наконец, он опустил трубку, накрыл ее ладонью и шепнул мне:
— Какой номер в России?
Я назвал. Нервы мои были напряжены до предела. Я скрипел зубами от нетерпения. Я молил всех языческих богов помочь моей милой выпутаться из сетей, в которые она попала.
Дэвид будто издевался. Он прижимал трубку к уху и молчал. Это тянулось целую вечность.
Наконец, он протянул трубку мне.
— Пошли длинные гудки, — сказал он, как мне показалось, с чувством вины.
Я выхватил трубку из его руки.
— Алло!! — закричал я.
Гудки продолжались. Проклятье! Она не может взять телефон! Она до сих пор связана! Она… нет, только не это!!!
Мне показалось, что сердце мое начинает рваться в клочья.
И вдруг она ответила… Тихий, сонный голос. Где-то фоном звучала музыка и пение.
— Андрей, это ты! — воскликнула Мила. — Ты как? Ты…
— Мила, ты где? Что они…
— …ты где? У тебя все в порядке?..
— …с тобой сделали?! Ты свободна?!
Мы оба кричали, перебивая друг друга. Я понял, что так будет бесконечно, пока кто-то из нас первым не начнет рассказывать.
— У меня все в порядке! — еще громче закричал я, чтобы ее перебить. — Я жив и здоров!! А ты??
— Слава богу! — выдохнула Мила. — Я чуть не умерла от волнения… Со мной тоже все в порядке. Я на озере, в палатке.
— На каком еще озере??
— На Туристском. Здесь слет фестиваль бардовской песни. Тысячи палаток. Тут меня никто не найдет. Только шумно очень. Я потому твой звонок не сразу услышала…
— Как ты освободилась от них, Мила??
— Очень просто. Сказала, что должна переодеться. Поднялась в твой кабинет, открыла сейф с оружием. Взяла «калаш» и целый час гонялась за ними по лесу… Это не бойцы, Андрей, я так… размазня… Ты за меня не волнуйся, я…
Связь вдруг прервалась. Я почувствовал, как слабеют мои ноги. Я опустился на камень. Слезы душили меня. Хорошо, что это все происходило ночью.
Дэвид заглянул мне в лицо и зачем-то коснулся моей щеки двумя пальцами.
— Я завидую тебе, Эндрю, — сказал он. — Только русские умеют так любить.
— Да разве ты что-нибудь понял? — спросил я, от стыда нервно сплевывая себе под ноги.
— А что тут понимать. Твой голос… И твои глаза. Все понятно…
Глава 32
Кто бы знал, каких нечеловеческих усилий стоило мне говорить с Фроловым относительно любезно! Подонок, который заведомо посылал нас на смерть, который состоял в банде, позволяющей себе издеваться над женщиной, заслуживал суровой кары. Но нельзя было выдавать моего намерения расквитаться с ним. Я должен был убедить Фролова, что выполняю все его распоряжения, что я управляем и предсказуем. Так мне легче будет приблизиться к нему на расстояние удара кулака.
Так я и сказал Фролову при очередном сеансе связи: при всех моих попытках перегнать ролик система дает сбой, и я просто умоляю его поверить мне и отпустить мою жену. Фролов, ублюдок, откровенно упивался своей властью надо мной и скупо пообещал подумать над моей просьбой.
Он прислал новые координаты, и впервые они точно совпали с нашей целью. Дэвид подтвердил — да, стрелка электронного компаса указывает точно на склад. И до него осталось всего каких-нибудь четыре километра.
Когда забрезжил рассвет, мы увидели темный силуэт глинобитного бастиона, по контуру которого была натянула колючая проволока. Над мощными, закрытыми наглухо въездными воротами высилась вышка наблюдения. В жестяном скворечнике торчала голова часового в каске. Там же был установлен и пулемет на сошках.
Еще несколько сгорбленных силуэтов с оружием мы заметили по периметру стены в нескольких местах.
— Склад охраняется очень серьезно, — шепнул мне Дэвид. — В основном — изнутри. По моим сведениям, в бастионе минимум взвод хорошо обученных бойцов. В крайнем случае за оружие могут взяться также грузчики и менеджеры по отгрузке.
— Как часто открываются эти ворота?
Дэвид пожал плечами.
— Мы не контролируем логистику.
— Вы просто ее игнорируете?
— Ну да, — не без усилия сознался лейтенант. — Это так…
— Стены не такие высокие, — сказал Остап, подползая к нам. — И довольно рыхлые. По ним можно взобраться.
— Для твоего роста — они не высокие, — заметил Смола. — А я у этих стен буду прыгать как карлик у подножки троллейбуса.
Тут в наш военный совет вмешался Фролов.
— Вы где? — тоже шепотом спросил он. — У самого склада?.. Отлично. Слушай сюда, майор! Ваша задача — ворваться внутрь и замочить всю охрану. Там их немного, человека три. Причем, обкуренные бедуины. Героин упакован в большие полиэтиленовые мешки. Они лежат внутри самого большого сарая с высоким дощатым полом. Как завалите всех — сразу докладывай мне. Я скажу, что дальше делать.
— Он утверждает, что там всего три человека, — сказал я.
— Врет, — не отрываясь от оптического прицела, ответил Смола.
— Вне всякого сомнения, — согласился я.
Мы решили не дожидаться рассвета. Предрассветные часы — самые тяжелые для охраны. И глупо было их не использовать.
Смола вооружился ножом и винтовкой, да рассовал по карманам пяток гранат. Остап выбрал пулемет, коробку которого стал плотно утрамбовывать лентой. Я кроме винтовки прихватил второй нож и пистолет.
Оставалась еще винтовка Удалого и несколько гранат. Они, бесхозные, лежали на земле. Мои бойцы под завязку набивали патронами магазины и делали вид, что не видят оружия, и не понимают значимости момента.
