Хрущеву проблему с продовольствием тоже поставили в вину.
Так закончился путь авантюриста в политике, строившего планы сначала перегнать США по производству мяса и молока, потом по промышленным показателям, а в 1980 году вступить в полосу развитого коммунизма.
После смерти Р.Я. Малиновского новым министром обороны Советского Союза стал Маршал Советского Союза Андрей Антонович Гречко, которого Ивашутин знал, когда тот командовал в 1953 году войсками Киевского военного округа.
* * *
Прошло немного времени, и чужак-особист оказался профессионалом высочайшего класса, причем не только в охоте за шпионами, но и как гуру нашей агентуры, глубоко проникающей в секреты враждебно настроенных к нам стран.
«Интуиция у него была удивительная, – рассказывал автору контр-адмирал Анатолий Римский. – Он видел перспективу. Так, некоторые операции, казалось бы обещавшие гарантированный успех, он внезапно требовал свернуть и, как выяснялось позже, всегда оказывался прав. Поглощенный всецело искусством и практикой разведки, он быстро становился настоящим профессионалом ГРУ, а потому смог окружить себя высококлассными и преданными офицерами и генералами, тоже настоящими профессионалами. Надо отметить, что он сохранял высокую работоспособность до глубокой старости. И еще бы я отметил в нем суровый и здоровый скептицизм.
В отпуск ездил только в ведомственный санаторий в Эшери и то только на две недели. Всегда нам, молодым, говорил, говорил без пафоса и квасного патриотизма: «Надо, пока силы есть, поработать на Отечество, а потом отдыхать будем. Чувство исполненного долга на службе благотворно действует на здоровье».
И опять несколько слов о его здоровье и интуиции, высказанных бывшим начальником польской военной разведки Чеславом Кищаком:
«Он был среднего роста, крепкого спортивного телосложения, выносливый. Петр Иванович был значительно старше меня. Когда мы были вместе с женами в Омулеве на Мазурских озерах в Польше, то моя жена, которая могла бы быть его внучкой, не могла с ним конкурировать во время езды на велосипедах…
Голова у него работала отлично, как компьютер. Иногда удавалось перевести разговор на тему Афганистана, и он начинал оперировать фамилиями вождей племен, различиями между ними, кто на ком женат, чья дочь за какого вождя была выдана. И все сходилось. Я несколько раз это проверял. Был случай, когда, спровоцированный Ярузельским, Ивашутин начал сыпать тактико-техническими данными крылатых ракет. Я записал, а потом проверил. Опять все полностью сошлось. Он был сообразительным, способным, инициативным и очень уверенным в себе, хорошо знал себе цену. Когда ему сменили три звездочки генерал-полковника на одну большую, я поздравил его с этим повышением. Ивашутин же отреагировал своеобразно, сказав, что если бы он не перешел в контрразведку, то пошел бы гораздо дальше. Звание генерала армии, по всей вероятности, для него было недостаточным…»
А вот что сказал он Кищаку о вероятных Берлинских событиях:
«…Однажды под влиянием на кого-то заговора, а это уже было, на улицу выйдут бабы с детьми и начнут разбирать Берлинскую стену, ломать заграждения на Эльбе… Ты что думаешь, мы выведем танковые дивизии и будем в этих женщин стрелять? Не те времена! Во время войны мир восторгался, когда мы убивали немцев, и чем больше, тем громче кричали «браво». Сейчас, если бы мы убили даже одного немца, весь мир бы выступил против нас. И так будет. Эта граница и стена будут уничтожены…»
Уже в начале девяностых, уйдя на пенсию, в одном из своих выступлений Петр Иванович, предупреждая «горячие головы» из ельцинской команды, намеревавшиеся заменить разведку личностными отношениями руководителей, подставляющих свои плечи для похлопывания президентов США, заметил:
«Скажу прямо, не та еще международная обстановка, чтобы допускать снижение возможностей советской разведки. На планете не только остаются, но и появляются новые «горячие точки», которые при определенных условиях могут перерасти в глобальный конфликт».
Кто-то из журналистов об Ивашутине сказал очень образно, что его напряженная жизнь, продолжавшаяся около девяносто трех лет, похожа на высокую горную вершину, скрытую густыми облаками. Чем выше этот человек поднимался по ступеням своей необычной служебной карьеры, тем меньше становилось известно о нем и о его деятельности.
Все сказано точно и выверено.
* * *
Шло, нет, скорее бежало время за плодотворной работой Петра Ивановича. Расширялись задачи и функции ГРУ, увеличивалась численность личного состава военной разведки. Тесновато стало работать разведчикам в особняке Третьякова. Ивашутин не раз ставил перед руководством Генштаба вопрос о смене здания штаб-квартиры ГРУ.
Однажды, это было в один из дней лета конца шестидесятых, он докладывал один важный документ начальнику Генштаба маршалу М.В. Захарову, знатоку ГРУ, дважды побывавшему в должности начальника Генштаба. Первый раз с 1960-го по 1963 год, когда был уволен с должности Первым секретарем ЦК КПСС из-за спора с ним о концепции дальнейшего строительства армии. После отстранения Хрущева от власти и гибели в авиационной катастрофе в 1964 году начальника Генштаба, Маршала Советского Союза С.С. Бирюзова, Матвея Васильевича Захарова вновь назначают руководить мозговым центром Вооруженных Сил СССР.
Так вот, когда Захаров прочел документ и расписался, начальник ГРУ обратился к нему с вопросом:
– Матвей Васильевич, я уже вам докладывал, тесновато нам стало жить и работать. А министр обороны нам нарезал столько новых задач, что надо думать о расширении. То, что придется нам искать дополнительные площади – это однозначно, ну не строить же нам на Гоголевском бульваре разного рода пристройки. Это получатся голубятни. Там и места-то свободного нет. Да, хорошо, что мы рядом с Генштабом, но это ведь не главное. С учетом автотранспорта, новых линий связи и возможной в недалеком будущем компьютеризации проблема отпадет сама по себе, – четко излагал проблему начальник ГРУ.
– Петр Иванович, – он его так всегда называл при докладах в своем кабинете, – я прекрасно понимаю твои сложности. Но пойми и меня – страна после «хрущевской оттепели» никак не может отойти, ее знобит, как при насморке.
Донецкий шахтер оставил завалы проблем, их надо разгребать. Да, гораздо легче увидеть проблему, чем найти ее решение, а с другой стороны, в народе так говорится: вы не можете решить проблему, пока не признаете, что она у вас есть. И ты, и я эту проблему видим. Министрам – и прошлому – Малиновскому, и нынешнему – Гречко – эту задачу я рисовал. И первый – обещал, и этот – обещает. Думаю, найдем выход. У меня на примете есть несколько вариантов, но пока тебе о них не скажу.
– Почему же, Матвей Васильевич? Вместе бы подумали, – улыбнулся Петр Иванович.
– А чтобы не сглазить! – ответил маршал…
* * *
А через некоторое время созрело решение наверху. Руководству Главного разведывательного управления предоставлялась новое место по адресу: Хорошевское шоссе, дом № 76. Законченное панельное здание военного госпиталя – «стекляшка» (так ее назовут разведчики) – передавалось для Петра Ивановича Ивашутина. Он съездил туда, обошел этажи и дал согласие на перемещение. Это по площадям было уже «что-то» по сравнению с домом № 6 на Гоголевском бульваре и другими помещениями, синица в руках, а не журавль в небе. И надо же… рядом с Центральным аэродромом, с которого в тридцатые годы он поднимал в небо тяжелые бомбардировщики.
