Вскоре Марина привезла целую телегу материала, который вывалили в кучу посреди двора. Чжимин хлопотал вокруг неё, сортируя, раскладывая на меньшие кучки, воздевая руки к небу и ругаясь по-китайски. Кору деревьев всю забраковал. С большим трудом удалось понять, какая именно кора необходима, и её заготовили лично мы с Мариной.
Собранный женщинами бамбук Чжимину тоже не сильно понравился, он качал головой, говорил, что это совсем не тот бамбук, который нужен, но мне вся эта тягомотина надоела до тошноты, и я приказал запускать производство из того, что есть.
В один из дней мы собрались все вместе на нашем заводе, включая женщин – Марину и Мэйлинь. Только Агафья занималась обычными домашними делами и готовила еду на нас всех. Материалы вымочили заранее, в большом квадратном бассейне. Запустили самый главный процесс – разожгли печь для выварки вымоченной массы.
Следили за температурой, подкладывали дрова. Чжимин бегал по двору, хлопотал, причитал и ругался, но указания давал толково. Конечно, одним днём процесс не закончился, и я сделал нечто вроде графика, чтобы каждый мог немного отдохнуть, но работа при этом не прерывалась.
Раскладывали вываренную массу на решётчатые доски, закрывали крышками. Складывали эти доски стопками для формирования готовых листов бумаги. Потом вынимали полусырые листы, и крепили на гладкой поверхности стены для окончательной просушки.
Как ни странно, у нас получилось! Конечно, первый блин оказался немного комом: бумага вышла серой, с какими-то волокнами, ломкой. Но при этом – настоящая бумага, на которой можно писать! Конечно, предстояла большая работа по улучшению качества, однако это уже была обычная текучка, как в любом производстве.
Я выделил главным работникам премию в виде нескольких бутылок их любимого фалернского, попросил Мэйлинь не ругать за это мужа, а сам ушёл отдыхать, и попутно решать важную стратегическую задачу: как организовать сбыт этой самой бумаги. А главное, где найти с полдесятка работников, которые будут выполнять всю необходимую работу, и при этом хранить доверенную им тайну…
Остаток дня и ночь я посвятил отдыху, а с утра с головой окунулся в немного подзапущенные дела. Правда, ничего особо срочного и важного не произошло, и моё отсутствие на делах не сказалось.
Через несколько дней мне доложили о прибытии корабля с купцами из Персии. Я ждал визита главного купца, а по сути, языческого жреца, но вместо этого получил свиток папируса, на котором с восточной вежливостью, цветистым слогом меня приглашали на торжество, посвящённое высокому визиту.
Ну уж, нет! Я здесь верховный правитель, и любой гость обязан являться ко мне с официальным визитом, а потом уже рассылать приглашения! Я высказал это слуге, или монаху, или, как его там, который прибыл ко мне, и отправил восвояси.
Не прошло и пары часов, как ко мне явилась целая делегация – сам верховный жрец Базарган, и его свита – полдюжины крепких молодых ребят в чёрных одеяниях, молчаливых, неулыбчивых, неотличимых друг от друга. Впрочем, свиту я видел только через окно: чёрные ребята остались о дворе, а жрец явился ко мне лично.
И снова, как и в случае с китайцем, я увидел совсем не то, что ожидал: вместо высокого старца с ястребиными глазами и резкими, повелительными движениями, передо мной предстал низенький толстячок преклонных лет, но весьма бодрый: пухлощёкий, с маленькими, заплывшими глазками, на коротких ножках. Он перекатывался по комнате, словно колобок, рассыпался в учтивых извинениях, что допустил такую дипломатическую оплошность, заверял меня в совершеннейшем почтении и уважении.
– Любезнейший господин ректор, не сочтите мой промах за неучтивость, просто я желал бы установить с вами не только официальные, но и дружеские контакты, поэтому и дерзнул пригласить вас к себе, чтобы согласовать все вопросы нашего дальнейшего сотрудничества не в холодной атмосфере официального кабинета, а в дружеской душевности восточного гостеприимства. Посему, отдав должное служебному протоколу, смиренно приглашаю вас вместе с вашей дражайшей супругой ко мне, в мои скромные апартаменты на судне, с которым я прибыл, и разместился вместе со своими учениками, пока не готово наше жилище в городе. Мы попробуем дивные восточные лакомства, насладимся дружеской беседой, и решим все вопросы, касающиеся нашего дальнейшего сотрудничества.
Когда колобок Базарган выкатился из моего кабинета, а потом и со двора вместе со своими помощниками, я устало опустился на кресло и крепко задумался: весь мой предыдущий жизненный опыт говорил о том, что такие вот внешне добродушные и рассеянные чудики на поверку оказываются самыми хитрыми и жёсткими диктаторами, непоколебимо гнущими свою линию, и безжалостно уничтожающими всех, кто становится на их пути.
Гораздо лучше было бы иметь дело с настоящим религиозным фанатиком, который насаждает железной рукой свою веру, но не лезет в светские дела. А этот, как мне казалось, не только будет лезть, но и попытается дела контролировать.
«Скромные апартаменты», куда нас с Мариной привёл вечером один из чёрных помощников жреца, оказались довольно большой кают-компанией на купеческом судне, богато обставленной, можно сказать, роскошной. Жрец принял нас за столом, накрытым обильно и причудливо, некоторые блюда я пробовал впервые.
Нам прислуживали те же молчаливые ребята, которых Базарган называл учениками, за едой мы вели светскую беседу, причём жрец рассказывал довольно интересные истории о своих путешествиях по разным странам. Также за столом были капитан, пара его помощников, и трое жрецов – менее важных, чем верховный, но и не безликих учеников.
Базарган представил их, как Ардашира, Мирада, и Форуга. По его словам, Мирад и Форуг занимались вопросами финансов и ремёсел, а вот Ардашир был его первым помощником, отвечающим за продвижение их правого дела, то есть языческой веры. Именно Ардашир из всех жрецов наиболее соответствовал этому статусу: высокий, прямой, широкоплечий, с пронзительным взглядом и суровым лицом.
Вскоре нам подали фрукты и лёгкое вино – не за общий стол, а в закуток большой каюты, напротив входа. За маленьким столиком с угощением стояло только два стула, очевидно, верховный жрец собирался говорить со мной с глазу на глаз. Но меня такой расклад не устраивал, и я усадил на один из стульев Марину, а на другой указал с улыбкой гостеприимному хозяину.
– Марина – не только моя жена, но и первый помощник во всех делах, а в торговых вопросах вообще, главная! – вежливо указал я Базаргану.
– О, прошу прощения, что-то я совсем стал невнимательным, вот уже со счёта сбиваюсь, – любезно молвил хозяин, выглядя при этом немного растерянным. Первый раунд остался за нами!
Ученик жреца быстро принёс третий стул, и мы расположились за столом. По инерции поговорили ещё немного ни о чём, а затем перешли к деловой части. Слово взял верховный жрец.
– Любезные правители могущественной Сардинии! Я очень рад, что боги привели меня сюда, и я смогу прославить их могущество на этой благословенной земле! Меня и моих учеников не волнуют земные дела и утехи, мы хотим принести на эту землю мир и покой, обеспеченные покровительством богов. Осмелюсь предложить вам такую схему взаимодействия: вы продолжаете свой вдохновенный труд на благо народа Сардинии, и на своё богатство – будем откровенны, я знаю, это важно для вас. Мы же начинаем свою миссию по приведению народа к настоящей вере. Мы не мешаем вам, вы не мешаете нам. Если нужна какая-нибудь помощь с нашей стороны, мы всегда открыты для сотрудничества.
