«Куда уходить, в ночь?»
«Кабы и в ночь! Ты не чувствуешь? Тучи густые, темные, воронье на дворе грает! Не к добру. Бросить всех и уходить!»
«Как бросить всех? Я не могу всех! А Аглая?»
«Аглая опасна!»
«Опасна?»
«Ты не видишь, но я вижу! Аглая опасна как никто!»
Ника перевела взгляд на напряженное лицо подруги. Чем она может быть опасна?
Та, что внутри, вздыхала тяжко, трепетно и, казалось, душила от нетерпения и Никиного нежелания слушать ее.
«Уходи!» – закричала так, что в голове звон пошел.
«Замолкни!»
«Уходи!»
В этот момент подошла Данка.
– Спасибо, хозяюшка, – только чтобы заглушить голос, громко заговорила Ника. Данка удивленно хлопнула темными ресницами. – Ужин вкусный, и сама ты приветливая!
Сидевшие за столом рты открыли. Надо же так перед хозяйкой постоялого двора распинаться! И голос в голове зашептал нудно, пытаясь перекричать: «Что ж ты простой прислуге чуть не в ноги кланяешься? Ты меня слушай!»
– И пироги славные, и сама ты славная! – затыкала нудивший голос Ника.
На нее обернулись даже Аглая с Тимиром. У последнего недобро заблестели глаза.
– И вам добре, девоньки! – засуетилась покрасневшая от хвалы хозяйка. Кинулась за штору, вынесла чистое белье. Протянула Нике. Та поклонилась. Охотницы хмурились. Жили бы в их мире, не избежать темной за ближайшим углом. Остается надеяться, что в этом мире такое не приветствуется. Хотя кто знает, глаза-то какие злющие, так и сверкнули перед выходом. И рука одной потянулась к кинжалу, но ее перехватил сидящий рядом охотник, сказал что-то тихо, и баба со злостью сунула кинжал обратно, наградив мужика презрительным оскалом.
Ника быстро отвесила поклон и торопливо направилась к выходу. Вышли следом Аглая с Тимиром. Тихон скрылся еще до того, и Ника успела заметить его входящим во вторую хату, пристроенную к дому Данки. Поежилась от ветра, кутаясь в плащ.
– Постой! – выскочила следом хозяйка. – Нехорошее я в Радомире увидела. Коли горячка в голову стукнет, никто из сельчан не выйдет. Вы уж поосторожней будьте. – Она вздохнула. – Хорошая ты, хотя и сидит в тебе чуждое, озлобленное.
Ника распахнула глаза. Та, о ком говорила Данка, зашевелилась внутри, зашипела.
– Брось ты, брось, – замахала руками хозяйка. – Не держу на сердце зла на дела, содеянные тобой. Тшш, никому слова не скажу, – и уже обращаясь к самой Нике: – Бабка моя ведьмой знатной была. – Данка вздохнула. – Во Времена Ухода сгинула. Кто успел, за грань ушел, а кто не успел… Так и осталась я одна. По степям шла, в аулах чужих мыкалась, кто лепешки кусок даст, кто и переночевать пустит. А потом меня обоз торговцев подобрал. По всему Велимиру колесили, а когда сюда пришли, я и осталась. – Она задумчиво улыбнулась. – Добра я в жизнь свою не видела. А здешний мужичок на меня глаз положил. Страшный да горбатый, зато милостивый да ласковый. Двор-то его. И хозяйство его, – вздохнула. – Недолго вместе прожили, коротка жизнь его была. А это мне осталось.
Стукнули от ветра ставни, Данка подошла, прикрыла. Остановилась, присматриваясь, послышалось тихое: топ-топ. Да никого не видно. «Видать, показалось», – решила Данка и вернулась к Нике.
– Подруга твоя уж в доме. И ты иди, прохладно, отдохнуть вам надобно. До Обители далече, а там уж, как сложится, неведомо!
Ника удивленно посмотрела на Данку. Та оглянулась, поправила сползшую с плеч вязаную шаль.
– А то неведомо, куда тебя дорожка ведет. И паренек ваш темный-претемный. Сила в нем, да неподвластная. Дайте боги вам до Обители дойти. – Данка перекрестила Нику. – А озлобленную, что в тебе, не слушай. Обида в ней вековая, вот и бродит. Да ты не бойся, без силы чуждой сама все можешь решить и сделать. Не слушай мыслей сторонних, не соглашайся на уговоры темные.
Нике внезапно захотелось прижаться к Данке, уткнуться в плечо и рассказать все, что чувствует, про боль, про Стаса.
Данка покачала головой:
– Не могу помочь. Видеть вижу. Все, что и осталось от дара бабкиного. А уж помощи… Нет во мне ни сил, ни ведовского, только глаза видящие. – Она обняла Нику. Тепло разлилось по телу. – Молиться буду за тебя. Авось кто и услышит. Хотя та, что в тебе, уж давно могла бы всех отмолить. Да, видать, недосуже…
Она погладила Нику по растрепанному ежику волос.
– Дивная ты, – коснулась губами лба. – Ну иди.
– Спасибо тебе, Данка, – шепнула Ника и скользнула в темноту ночи.
– Иди-иди, – вслед ей покачала головой Данка и совсем тихо прошептала: – Иди своей дорогой, Верховная, оставь девочку.
В ответ ей Ника внезапно остановилась у самой двери, оглянулась, и глаза ее клубящейся тьмой сверкнули на Данку. Губы скривились в усмешке, преображая лицо, в котором теперь уж и не видно было самой Ники.
– Мое моим и будет, – сказала тихим шелестом, но Данка услышала, схватилась за сердце.
– Господи, невиновна она!
– Так и я невиновна!.. – лязгнула зубами преображенная, и взгляд ее скользнул в сторону от Данки. Она криво усмехнулась. – И ты здесь!
Хлопнула в ладоши, и за кадкой у дома проявился растерявшийся домовой. Данка глаза выпучила:
– Вот так так!
– Извиняюсь, – шаркнул Тихон ножкой. – Никак не хотели подслушивать, вышло-с так-с, – воровато оглянулся и бросился к домику, где остановились с Тимиром.
Громко рассмеялась заходящая в избу Ника. Данка испуганно перекрестилась. А в ночном небе раздалось звенящее карканье.
Глава восьмая
Аглая сидела, поджав под себя ноги. Жался к груди хорь. Зевал, широко разевая пасть. Аглая погладила его между ушами:
– Как думаешь, Радомир сюда заявится?
Ника пересекла комнатку, взяла у печи ухват, покрутила в руках и сунула Аглае:
– Промеж глаз! Без разговоров.
В печи догорали дрова. Тонкая лучина в углу у божницы давала тусклый свет, трещала. Аглая скинула плащ, расстегнула ремень, бросила его на лавку и стянула с волос жгут. Они рассыпались по плечам.
В комнате тепло. И наверное, было бы хорошо, если бы не тяжесть на душе. Аглая села рядом с Никой:
– Ну и попали мы.
Зевающий на подоконнике хорь согласно пискнул.
– И не говори, – кивнула подруга. И тут же горестно добавила: – Хотя бы живы! В отличие от некоторых.
Аглая отставила ухват в сторону и задумчиво сказала:
– Я всю дорогу думала. Ника, а может, и не было Стаса. Почудилось. Ты посмотри, какой тут мрак творится. Всяко же бывает. Стас не один ушел. С ним Рита и… Игнат. Тогда, выходит, они все… Но ты же видела только Стаса.
