– Жрец! – успела рявкнуть и рухнула на землю.
Воздух огласил визг соглядатаев, смешанный с диким карканьем испуганных воронов. К хатам у колодца рванула переваливающаяся через ворота стая бесов.
С лязгом ударили клинки. Звоном запела тетива.
Ника схватила одной рукой Аглаю, второй Тихона и кинулась из хаты. Не успела. На порог тяжело опустился бес. Губы дрогнули в жуткой ухмылке:
– Торопишься, ведьма?
Как причудливая рукоять кинжала оказалась в ладони Ники, ни тогда, ни после вспомнить никто так и не смог.
Крохотный черный вихрь в руке, издающий слабый звон клинок. Она слышала его, словно он был живой, трепетал в ножнах, пульсировал. И слова заговора, сказанные у ворот, повторялись ее губами.
– Аглая! – Рукоять кинжала легла в ее ладонь. – Он силен в твоих руках, – быстро шепнула Ника, и цвет глаз ее стремительно изменился, вспыхнув неестественной зеленью. Удивиться Аглая не успела.
Бес ринулся на девушек.
Аглая больше ничего не понимала. Рука сама взметнулась, тонкое лезвие вошло по самую рукоять в тушу соглядатая. Серебристым вспыхнул витиеватый узор. Ударила короткая вспышка, бес завизжал и рассыпался в прах. Ника подскочила, вытащила из пепла кинжал. Глянула на Аглаю взглядом, так не похожим на Никин. Да и лицо ее преобразилось, став чрезмерно худым, чужим.
– Я не ошиблась в тебе.
Выскочила на улицу. Аглая кинулась следом, налетела на стоящего в паре шагов от дверей Тихона. Не удержалась и рухнула на землю, успев увидеть, как с неба к ним спускаются двое бесов.
– Берегись!
Тяжелая сковорода откинула одного соглядатая от Аглаи. Та вскочила на ноги.
Данка, тяжело дыша, стояла рядом, приноравливая кухонную утварь в руке. Второй бес взвизгнул, взмыл вверх и тут же опустился со спины. Зло сверкнули желтые глаза, чешуйчатое крыло ударило Данку, откидывая в сторону. Ника взревела и швырнула в беса кинжал. Тот прошел сквозь второе крыло. Но бес не осыпался прахом, а зашипел. Развернулся к Нике. И тогда со спины на него кинулся Тихон. Ворча и пиная, он повис на шее монстра. Тот замахал когтистыми лапами. Аглая кинулась на него, дубася кулаками. Мелькнул черный волчий бок. Тимир тихо, без рычания кинулся на монстра, свистнула тонкая стрела, пробивая толстую шкуру. Бес взвыл, кренясь набок. Успел взмахнуть когтистой лапой, распоров отшатывающейся от него Аглае лицо. Та вскрикнула от боли.
А рядом опускались еще трое бесов. Тихон выругался, кинулся к Аглае. Совсем рядом звенела сталь. Грозный клик Радомира и вскрики охотниц, вместе со своими мужчинами насмерть бившимися с соглядатаями. Ника медленно отступала к дому, прижатая бесом.
Тимир, рыча и беснуясь, рвал очередного беса. Тихон прижимал к себе безвольного хорька и что-то шептал, озираясь по сторонам.
– Вот теперь точно только молиться! – раздался рядом голос Данки.
«Молиться?» – Аглая судорожно попыталась вспомнить хоть одну молитву.
Рыкнул, заметив ее, соглядатай. Тимир скосил глаза. Попытался вырваться из хватки другого беса. И почти в тот же момент крикнул громко Радомир:
– Эй, чешуйчатая, что, только с девками биться могешь? А ну-ка, с нормальным мужиком попробуй! – И ударил мечом, рассекая стылый ночной воздух.
Монстр рыкнул, обернулся на главу, усмехнулся:
– Да будет тебе с кем силой мериться.
А позади Радомира и правда плавно опускались трое бесов. Соглядатай повернулся к Аглае:
– А это что у нас? Молиться вздумала? Это хорошо, это правильно. Помолись перед смертью!
Аглая уже никого не видела, только жуткую морду соглядатая.
– Господи… – А дальше? Она всхлипнула. Вытерла лицо рукой, на ладони остался кровавый след. Совсем рядом вскрикнул от боли Тимир. Раздался хруст костей, и взвыла от смертельной боли Ника.
– Святые небесные, услышьте!.. – Голос подруги надрывом разнесся над Древом, и кровь ее пошла горлом.
Бес глумливо заржал. Аглая сглотнула слезы, прощаясь с жизнью. Теплые багровые капли стекали по лицу, капали на землю.
– Силы небесные, силы земли и всего сущего, не оставьте… – продолжила начатое Никой. И как будто ощутила, как от лежавшей на земле умирающей Ники серебристыми нитями потекла к ней сила. Проникла в тело, затянула оставленную нечистым кровоточащую рану на лице.
Морда беса изменилась, поплыла во взоре Аглаи. И мир тут же замер, перестал существовать. Ярким солнечным светом вспыхнуло вокруг. Серебристыми переливами заиграли крыши деревни. Дикий вой бесов разлился по округе. Аглая его не слышала. В груди разлилось давнее, забытое, теплое чувство. И голос бабушки, доносимый издалека:
– Жрецы богам молятся, те их слышат, я же только слово знаю. Вот помолится жрец, и будет урожай, я же только просить могу у мира вокруг, у природы. Вставай, голубушка, поднимайся. Утро пришло, солнышко! Аля, вставай! Услышали боги жреца, тебя природа услышала! Принял тебя мир здешний! Сплелись силы! Вставай, поднимайся, солнышко ясное! – Но ноги не слушаются. Свет сжигает все вокруг, весь мир, то, что было и будет. Так хорошо в нем, хорошо и спокойно. Вот, значит, что такое смерть! – Поднимайся, голубонька моя!
– Мне хорошо, бабуля, я не хочу вставать.
– Аглая!
Звон в ушах, разбивающий солнечный свет на миллион осколков.
– Аглая! – Тихон тряс ее за плечи, стирая с морщинистого лица слезы. – Вставай, Аглая!
Она проморгалась:
– Где все?
Тихон махнул рукой. Шмыгнул носом, прижимая к себе хорька.
– Вставай, – протянула ей руку Данка. – Уходить вам пора.
– Куда уходить? Что произошло?
Тихон бросил вопросительный взгляд на Данку, та вздохнула:
– Сила выплеснулась…
– Тимир!
Данка покачала головой:
– Ты! Дар в тебе. Жаль, не переданный.
Аглая, не понимая, смотрела на Данку.
– Нет времени объяснять… – та не договорила.
– Жива? – Радомир отстранил Данку, упал на колени перед Аглаей. Провел по ее лицу окровавленной рукой. – Прости!
Тихон схватил было его руку. Но тот отстранил старика:
– Не обижу.
Взял Аглаю на руки и понес к спешно собирающемуся обозу, положил на теплые шкуры.
– Селяне очухаются, разбираться не будут. С нашим приходом бесы явились… Они бы просто отдали нас… а теперь…
– А Ника, Тимир, где они?
Радомир бросил на Аглаю сочувственный взгляд и, опустив голову, отступил.
Аглая попробовала приподняться и не смогла, спину ломило. В голове стоял гул.
– Ника, – сипящим голосом позвала Аглая, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Ответом стал тяжелый вздох Тихона, усевшегося в ее ногах.
